Борис присоединился к их разговору. Ему бы хотелось сейчас говорить по-русски, он устал, но… это было невозможно. Ничего, будет привычная смесь из английского и французского. Простую французскую речь Борис понимал, а английский для всех был неродным. Как-нибудь… Ребята загружались в автобус, кого-то ждали, но Борис не подошел. Оказывается специально для их выхода в ресторан был заказан маленький автобус. Надо же, как любезно. В салоне все говорили о знаменитом ресторане традиционной баскской кухни Campagne et Gourmandises. Все были возбуждены, оказалось, что когда был заказан столик, Дюме на имейл прислали меню с рекомендациями и описаниями: креветки в остром соусе с сухофруктами, медальоны из телятины, свинина по старинному рецепту… ах, ах, ах… фруктовые салаты и пирожные, фирменные пироги… О, французы и… их гастрономия. О музыке не было сказано ни слова. «Ну, это пока… за столом будет по-другому» — Борис был в этом уверен. Они въезжали в Биарриц… свежий морской воздух, прохладно. Круглый столик на террасе. Борис уселся, не принимая участия в обсуждении меню, весь еще во власти впечатлений от сегодняшнего концерта. Мысли о Марине его совершенно оставили. Завтра они уже будут в Канне. «Надо не забыть завтра утром первым делом местную газету купить. Там будет рецензия» — мысленно напомнил себе Борис. Вырезки из газет о выступлениях он собирал.
Тут ему почему-то подумалось, что по приезде с гастролей, надо будет немедленно приступать к работе над новой программой для фестиваля в Тольятти. А может опять сыграть Равеля… вот только с каким пианистом? Надо думать…
— Борис, что вы заказываете… Борис?
— Месье нас не слышит… Борис! Борис!
— Мы его сейчас напугаем… Эмар с комичным видом принялся петь мелодию из Ночи на Лысой горе…
— Я слышу, слышу… просто думаю. А вы все что заказываете? Оказывается все выбрали, ждали только его. У столика наготове стоял «гарсон».
Так, надо собраться: продукты моря или мясо? Борис почувствовал зверский аппетит. Наташа бы посоветовала креветки, они «легче», а сейчас уже поздно. Борис торжествующе заказал телятину и посмотрел на часы: всего пол-десятого, «детское время».
Михаил
В половине десятого Михаил уже расстался со своими клиентами. Они поехали в казино, зайдут там в ресторан и в бар. Он был свободен, не торопясь, поел в ресторане и поднялся в номер. Впечатлений от концерта у Михаила почти не осталось. Он не любил такую музыку. Не то, чтобы она была противна или сверх меры скучна, просто не могла его увлечь до такой степени, чтобы он отключился от своих мыслей. В концертном зале он думал о Жене, о завтрашних переговорах, о контракте. В антракте он увидел в холле мужчину с девочкой, тех самых, с которыми они летели в Биарриц. Они издали друг другу поклонились. Хорошо, что они не подошли, о чем говорить: «ну, надо же… какая встреча!» Как тоскливо. Михаил давно в таких случаях напрягался. Мужики из Кирова намекнули ему, что они контракт собираются подписать, просто там… есть несколько пунктов… их надо обсудить и т. д. Михаил уже практически не сомневался, что «дело в шляпе», и он уедет домой с деньгами от комиссии. Вот это было по-настоящему здорово. Ради этих немаленьких денег он был готов пить ненужную ему водку, чарующе улыбаться и… слушать любых «равелей»… Завтра с утра он сядет на скоростной поезд и поедет в Париж в штаб-квартиру фирмы. Там будет совещание всех представителей по разным регионам, и еще они поговорят о клиентах, которых он им нашел в Магнитогорске, а может и в Сургуте. Во вторник, к обеду он уже будет дома… Жаль, что не застанет Женю. Ничего, она, ведь, звонит им каждый день. Вся эта свистопляска с факелами… дурацкая у нее работа. А у него лучше что ли? Михаил растянулся на кровати. Еще не поздно. Может ему следует выйти пройтись напоследок. Завтра Париж и… промозглая Москва. Михаил накинул белый джемпер на пуговицах и спустился вниз. Около рецепции стояли люди, и дежурный был занят, на Михаила не обращали внимания. «Как все-таки хорошо, что мы в большой гостинице… в маленькой обязательно бы мило улыбались со всякими своими „Bonsoir, monsieur“». Лишний раз он поймал себя на том, что разговаривать с людьми ему стало в тягость, от вынужденной светской учтивости он напрягался. Открыв тяжелую дверь, Михаил вышел на улицу. Прямо напротив начиналась набережная. Через пару минут он уже сидел на лавочке и смотрел на идущую мимо толпу, в очередной раз жалея, что рядом нет его «девочек». А все-таки он молодец: привезет денег. Впрочем, его «девочки» всегда были почему-то априорно уверены, что он обязательно получает комиссию от сделок, а сделки обязательно заключаются. Ни жена, ни дочь никогда не интересовались размерами «комиссий», не очень хорошо себе представляя, сколько он зарабатывает. Это были его проблемы. Когда им было надо «у папы» было… Михаил не сердился и не досадовал. Он сам так повернул дело, так ему было удобно: «девочки» не должны ни о чем беспокоиться пока он жив. С моря дул свежий ветерок, мимо шли нарядные и веселые люди… Михаил сидел на скамейке, довольный собой, весь в мыслях о «девочках».