Но почему же я тогда написал эту книгу? Да потому, что тысячи адвентистов ощущают призыв совершить что-то в этом мире, что-то изменить среди своих секулярно настроенных друзей, соседей и членов семьи. И, кроме того, Библия недвусмысленно убеждает нас это сделать.
Служение в секулярном мире может быть очень тягостным. Каждый день, живя в этом мире, адвентисты сталкиваются с неприятным выбором, который к тому же не всегда легко сделать. Я, например, терпеть не могу кофе. Каждый раз, когда мне приходилось — случайно или осознанно — его пробовать, у меня почти в ту же секунду начинала болеть голова, и это состояние длилось довольно долго. Поэтому сам я нигде и никогда его не пью, хотя прекрасно понимаю, что чашка кофе оживляет светскую беседу и что порой, отказавшись от нее, я в определенном смысле безнадежно портил отношения. Я встречал людей искуснее меня, умевших столь изящно отказаться от предложенного кофе, что, по-видимому, никаких проблем не возникало. Однако даже они признают, что подобные ситуации — всегда вызов. Жизнь была бы слишком проста, если бы существовал лишь выбор между добром и злом, однако в секулярном мире чаще приходится выбирать между злом и злом или добром и добром. Такие моменты требуют мужественного и серьезного решения.
Довольно жутким библейским примером выбора между злом и злом является история Есфири. Пожалуйста, не путайте ее с Даниилом. И тот, и другая жили в сходных условиях, однако отвечали на них совсем по-разному. Я, конечно, могу понять вас, когда, стремясь защитить невиновного, вы поневоле немного изменяете ту или иную библейскую историю, однако должен признаться, что был немного разочарован, когда, прочитав Книгу Есфирь в оригинале, понял, что она стала царицей не потому, что одержала победу в тогдашнем «конкурсе красоты». Еврейский текст ясно говорит, что, когда настал день этого «конкурса», она покинула дом, где были собраны молодые девицы, и направилась к царю. На следующий день, вместо того чтобы вернуться назад, она пошла в дом наложниц. Вряд ли стоит рассказывать о том, что там происходило. Она получила статус царицы, пробыв с царем лишь одну ночь, потому что в постели оказалась лучше остальных. Она, наверное, была и красива, однако царь мог определить это, и не проводя с нею целую ночь.
Соблюдала ли она все нормы «церкви», будучи царицей? Конечно, нет. Но откуда нам это известно? Мардохей приказал, чтобы она не рассказывала о своей вере никому из придворных, и спустя много лет царь удивился, узнав, что она еврейка. Если бы, живя при дворе в Персии, вы захотели бы соблюдать еврейские обычаи, вам не удалось бы этого скрыть, как не удалось и Даниилу. Вы тоже питались бы отдельно, жили не так, как все, и соблюдали субботу. Есфирь не соблюдала ее и не питалась так, как это делали евреи. По сути дела, она отказалась от своей веры, однако самое тревожное, наверное, то, что во всей книге нет ни единого слова осуждения. Напротив, решив поступать именно таким образом, она в нужное время оказалась в нужном месте.
Я, конечно, пишу эту книгу не для того, чтобы сказать всем и каждому: идите и поступайте так, как поступала Есфирь! Все дело в том, что порой мы не можем полностью понять Божьи планы. Когда Клифтон Дэвис вернулся в Голливуд, вновь подвергнув себя царившим там опасностям, многие адвентисты отнеслись к этому критически. Однако, вспоминая об Есфири, я вынужден признать, что Бог, Который превосходит нас во всем и Который терпимее нас, — порой, чтобы обратить людей, до чьего сердца мы не можем достучаться, — использует приемы, нам не доступные.
Что касается моего собственного опыта, то здесь я это чувствую острее всего. По природе своей я очень консервативен: даже своим дочерям я не разрешаю играть с куклами Барби, несмотря на то, что все их подруги играют с ними. Разве это не консервативная позиция? Но для такого запрета есть причины: исследования показывают, что если в детстве ребенок одержим этими куклами, то в подростковом возрасте девочка может страдать от заниженной самооценки. И, кроме того, с точки зрения анатомии, такая фигура, как у Барби, — абсолютно недостижима. Детям, которые растут, ни на минуту не расставаясь с ней, впоследствии нелегко смириться с «изъянами» собственного тела, что в дальнейшей жизни может породить другие проблемы. Я считаю, что любой человек, сотворенный Богом, по крайней мере, хотя бы в чем-то прекрасен: бунтовать против того, какими Бог нас сотворил, на мой взгляд, неправильно.