Нет, живой это мой сын, а мертвый твой!
Две женщины продолжали спорить в присутствии Соломона, пока он думал:
«Одна говорит: «Это мой ребенок, живой, а твой мертвый», и другая говорит: «Нет, это твой ребенок мертвый, а мой тот, который живой». Так что царь отдал приказ: «Принесите мне меч».
Решение Соломона поражало своей простотой:
«Разрубите ребенка надвое и отдайте одну половину одной из них, а вторую — другой».
Хитрость, содержащаяся в этом решении, стала очевидна по реакции двух претенденток:
Но женщина, чей сын был жив, умоляла царя, ибо была охвачена жалостью к своему сыну: «Пожалуйста, мой господин, — закричала она, — отдайте ей ребенка; только не убивайте его!» Другая настаивала: «Пусть будет ни тебе, ни мне; разрубите его надвое!».
Тогда Соломон вынес решение:
«Отдайте ей (первой женщине) ребенка, — сказал он, — и не предавайте смерти; она — его мать».
История заканчивается следующим наблюдением:
Когда все израильтяне услышали, какое решение вынес царь, они стали боготворить его; ибо они увидели, что он обладает божественной мудростью, чтобы, вершить справедливость.
Так Соломона стали почитать за образцовый суд.
Исходная матрица для игры, разыгранной между двумя женщинами, которая показывает их реакцию на приказ Соломона разрубить ребенка надвое, раскрывается в таблице 6.4. Я считаю, что цель матери — спасти своего ребенка, цель мошенницы — добиться расположения Соломона, признав справедливость его суда — ведь мошенница не выказала никакой заинтересованности в благополучии ребенка и в том, чтобы оставить его себе.
Таблица 6.4. Исходная матрица для игры Соломона
Ключ:
(x, y) = (мать, мошенница)
4 = наилучший вариант; 3 = почти лучший вариант; 2 = худший вариант; 1 = самый худший вариант.
Более того, я думаю, что мать посчитала бы лучшим исходом (4), если бы обе женщины протестовали против такого приказа Соломона, потому что их объединенный протест, по всей вероятности спас бы ребенка. Если бы мать протестовала одна, ребенок, возможно и был бы спасен, так что это почти лучший вариант для матери (3).
Эта последняя стратегия могла привести и к наилучшему исходу для мошенницы (4); она могла приобрести расположение Соломона, потому что одиночный протест матери однозначно означал бы, что мошенница поддерживает приказ царя, а мать нет. Следующий итог, который бы предпочла мошенница (3) — чтобы ни она, ни мать не протестовали против приказа царя, потому что тогда, хоть она и лишилась бы расположения, она не впала бы в немилость. Для матери, однако, эта стратегия привела бы к наихудшему исходу (1), ведь ее ребенок, конечно же, умер бы.
Я считаю, что чуть лучшим исходом (2) для матери было бы, если бы она не протестовала, а мошенница протестовала; ребенок был бы спасен, но не достался ей. На самом деле, я думаю, матери было бы жаль отказываться от ребенка, в то время, как мошенница не отказывалась, хотя вероятность, что ребенок может выжить при таких обстоятельствах, не делает этот исход худшим для матери. Для мошенницы, с другой стороны, исход был бы весьма одиозным (1), потому что она потеряла бы благосклонность царя, оспаривая его приказ, в то время как мать не делала этого. Как я уже доказывал ранее, мошенница предпочла бы, чтобы получилось наоборот.
Реальная игра была игрой, в которой мать, оспаривая приказ царя, первая выдала себя, а потом уже ответила мошенница. Итоговая матрица для этой игры 2×4 дана в таблице 6.5 и показывает, что у обеих женщин есть доминантные стратегии: мать протестует (Р), а мошенница не протестует (Р'/Р'), что приводит к результату (3, 4), почти лучшему для матери и наилучшему для мошенницы.
Таблица 6.5. Итоговая матрица для игры Соломона
Ключ:
(x, у,) = (мать, мошенница)
4 = наилучший вариант; 3 = почти лучший вариант; 2 = худший вариант; 1 = самый худший вариант.
Рациональный вариант обведен кружком.
К счастью, в поисках правды Соломон предвидел истинные предпочтения женщин. Он совершенно верно догадался, что женщины будут играть в игру так, как я смоделировал ее: наиболее желанным для матери будет спасти своего ребенка — даже ценой уступки его мошеннице. Так, Соломон играл с женщинами в своего рода игру, в которой он угадывал стратегии, которые они предпочтут, в игру, которую он придумал как доказательство того, кто из них говорит правду, в чем он и был заинтересован.