Царь казался очарованным и Есфирью, ее деликатным приближением. (Для сравнения, именно дерзость Астинь, как я раскрою в разделе 8.4, Артаксеркс не мог выносить в своей бывшей царице.) Приняв Есфирь, Артаксеркс тут же пообещал ей все вплоть до половины царства, но Есфирь мягко отказалась от этого. Позволив Артаксерксу несколько раз повторить свое предложение, когда Есфирь, наконец, сообщила, от какого подлеца она желает избавиться, отказаться уже не представлялось возможным.
Таким образом, Есфирь мастерски использовала свое женское очарование. Она знала, что царь предпочитает покорную царицу, и она в совершенстве сыграла эту роль. В глубине души, мне кажется, что Есфирь была хитра и была твердым орешком, и царь, как мне кажется, ценил и эти качества.
После того как она попотчевала царя вином и приятными разговорами, трудно представить, чтобы заступничество Есфири не удалось. Я нахожу не таким уж невероятным предположение, что Есфирь сама подставила Амана по возвращении царя после второго пира, поощряя его принять компрометирующее положение на ее ложе рядом с ней.
В таком случае, обожаемая Артаксерксом царица также была коварным игроком, глубоко продумывающим свои ходы. В отличие от бестактного Мардохея, который продолжал постоянно насмехаться над Аманом, Есфирь продемонстрировала, как тактичность может взять верх, подготовив путь для заступничества за себя и свой народ иудеев. Таким образом, Есфирь получила и независимость от своего дяди, придерживаясь его наставлений и следуя его совету заступиться за иудеев.
В начале этой главы я предположил, что нет ничего отличительного в царских конфликтах: человеческие эмоции одинаковы и у царей, и у особ нецарского происхождения. Я бы только добавил здесь, если мораль еще не ясна, что Бога — по крайней мере, когда речь идет о Его эмоциях — не стоит исключать из царского или нецарского конфликта.
Яростная ревность Бога к Саулу, получившему доступ к царству Израиля, была бы более понятной, если бы Он противостоял Саулу с самого начала. Но ведь на самом деле Саул был избран Богом за его общее превосходство и впечатляющие физические данные. Очевидно, эти качества сделали его реальной угрозой для обоих — Бога и Самуила, чьих сыновей отвергли и не избрали в качестве судий. Примечательно, что, когда Бог позднее избирает Давида для наследования трона, Самуил высказывается по поводу неблагородных внешних качеств:
Не обращай внимания на его внешность или положение, ибо я отклонил его. Ибо не так, как видит человек, (видит Господь); человек видит только видимое, А Господь смотрит прямо в сердце.
Любопытно, что чистое сердце Саула не принимается во внимание, когда он нарушает закон, но не дух приказа Божьего уничтожить амаликитян.
Бог также чувствует себя отвергнутым, потому что в первый раз Его избранный народ попросил себе царя. Более того, то, что они высказали эту просьбу просто, чтобы подражать другим народам, отнюдь не льстило Богу.
Высказанное желание израильтян иметь царя и их последующие мысли также вдохновили Бога и Самуила на заговор против Саула. Если бы мысли израильтян были постоянными, или если бы они были не так переменчивы, они могли бы удержать или помешать ухищрениям против нового царя.
Ко всем горестям Саула добавлялось также его собственное беспокойство о том, чтобы угодить народу. Пойманный в западню между недовольством зарода и приказаниями Бога и Самуила, он находился в особо сложном положении.
В своей затяжной борьбе с Давидом всплывает наружу собственная ревность Саула. Хотя Давид пытался держать под контролем насланного Богом на Саула злого духа, его военные подвиги еще больше разъяряли Саула. То же самое было и с его сыном Ионафаном, который разрывался между семейной верностью и крепкой дружбой с Давидом. Что меня удивляет, так это то, что во всех этих разъедающих отношениях и всех последующих трудностях Давида все конфликтующие стороны были примирены одним (не фатальным) ударом его меча. Неудивительно, что Бог был благосклонен к нему, возможно, Он видел в нем второго Моисея!
В истории с Есфирью нет Моисея, или какого-нибудь злого и мстительного Бога. Вместо этого есть женское воплощение красоты и очарования — а также тактичности и смелости. То, как тонко Есфирь использует эти качества в отношениях с Артаксерксом и борьбе с Аманом, оставляет Амана уничтоженным. Ирония того, как Артаксеркс расправляется со своим любимым придворным, делает сюжет еще более сказочным. Но, как я попытался показать, скрытое объяснение действий Есфири не трудно понять и признать возможным.