Это динамичное ощущение движения, в котором обнаруживается фундаментальная тварная потенция человеческого существа, большинство греческих отцов соединяют с другим словом, употребленным в Бытии 1:26, где сказано, что люди были созданы по образу и подобию Бога, kat’ eikon kai homoiosin. Греческое слово homoiosis предполагает скорее процесс, нежели состояние (состояние подобия было бы выражено словом homoioma или homoiotes). Это слово Платон использовал, чтобы указать на «уподобление Богу» или «ассимиляцию с Богом» (homoiosis theo), что для него было целью философии, как он сам заметил в наиболее часто цитируемой отцами Церкви фразе [100]. Люди созданы по образу Божию, и после финального преображения славой Божией они явят в себе и Божие подобие.
Весь процесс молитвенного ответа на благодать Божию и трудная жизнь в любви приводит к соединению с Богом, в котором человеческие существа обретают свое тварное свершение. Это соединение с Богом получило также название theosis, обо́жение. Но это обо́жение возможно только во Христе и через Христа — воплощенное Слово, ибо человеческие существа обладают лишь потенцией обо́жения, в силу того что они созданы соответствующими Христу, Который есть образ Бога.
Даже эти краткие замечания показывают, что понятие образа Божиего является архитектоническим термином в богословии отцов Церкви, в котором сходятся все измерения их богословия. Вероятно, это понимание нигде не находит такого ясного выражения, как у Иоанна Дамаскина (†750), палестинского монаха, противостоявшего иконоборчеству византийского императора Льва Исавра в начале VIII века. Свою защиту икон [101] он начинает с доказательства того, почему понятие образа является центральным аналогическим термином в христианском богословии и вследствие чего неуважение, которое проявлял император–иконоборец к художественному образу, грозило разорвать всю ткань православного богословия [102].
Падение и грех первых людей. Третья глава Книги Бытия стала для христианских богословов объяснением того, почему сотворенный порядок, устроенный Богом весьма хорошо, полон греха и зла. Как мы уже сказали, то, что христиане придавали повествованию о первом проявлении человеческого непослушания фундаментальное значение, не унаследовано ими из еврейской традиции толкования Бытия. Скорее, это связано с тем, что повествование об Адаме воспринималось ими в качестве обратного отражения истории Христа как второго Адама [103]. Своим непослушанием Адам разрушил те взаимоотношения, которые установил с ним Бог, и не только для себя, но и для своих потомков: они рождаются в мире, отчужденном от Бога.
Размышляя о том, как именно Адам впал в непослушание Богу, отцы Церкви приходили к разным решениям, что будет видно из приведенных ниже комментариев. Гордыня, как восстание человеческой самости против Бога, и пренебрежение Его волей; уступка чувственному соблазну; солидарность Адама со своей, сбитой с пути, женой, — такие объяснения предлагают отцы Церкви. Они также уделяют большое место обману змея, которого, как правило, отождествляют с сатаной. Сатана был создан как величайший среди ангелов, но пал или из–за гордыни, которая не позволила Богу влиять на его моральный выбор, или, что является более распространенным мнением, по причине зависти (ср. Прем 2:23–24). Зависти к человеку, которого Бог создал как микрокосм и в котором весь космос был связан воедино.
Именно этой космической ролью, для исполнения которой был создан человек, греческие отцы объясняли тот факт, что Адамов грех имел влияние не только на него самого, но и на его потомков. Согласно Афанасию Великому и большинству греческих отцов, которые следовали его мнению, в результате Адамова греха тление и смерть ворвались в мир. Причина, по которой раскаяние Адама не могло уничтожить последствия грехопадения, состоит в том, что сотворенный порядок в результате Адамова греха оказался разрушенным, и это состояние разрушения проявляется в тлении и смерти, которые, словно ангелы–мстители, преследуют всех во вселенной [104].
Это космическое понимание последствий грехопадения, присущее греческим отцам, некоторым образом контрастирует с представлением о падении и первородном грехе (peccatum originalis), которое было развито Августином Иппонским (хотя эта идея уже присутствует у неизвестного латинского автора, называемого Амвросиастом, поскольку его творения сохранились среди писаний Амвросия Медиоланского). Это понимание стало доминирующим на Западе. Августин считал, что личный грех и вину Адама наследовали его потомки, так что они виновны в первородном грехе и справедливо страдают от его последствий — поскольку все они согрешили в Адаме (свое обоснование этому он строил на интерпретации Рим 5:12). У греческих отцов нельзя найти термин «первородный грех» — они использовали довольно сильно отличающееся понятие «грех прародителей» (propaterike hamartia).
100
103
Ср.: