Выбрать главу
11 (IV, 1—7) Под белою этой фатою Ты стала самой красотою. Библейские сказания и легенды Волос кудрявое стадо Спустилось с высот Гилеада. Твои зубы снега белее, Твои губы заката алее, А шея как башня Давида, Та, что щитами обвита В память о славе громкой. Сосцы же как два олененка, Спящие среди лилий, Ждут, чтобы их разбудили Руки вставшего рано, Те, что изведать успели, Что нет в твоем, милая, теле Ни одного изъяна.
12 (IV, 8, 12—16) Из кедровых высей Ливана К нам в степи направь свой взор. Невестой спустись с Амана[454] И леопардовых гор. Сад, доступный..для меня, Сестра — невеста. Для других в саду Твоем нет места. Потаенный ключ Среди гранатов, Напоенный ароматом. Утоляю жажду я водою И вдыхаю запахи алоэ, Мирры, и корицы, и шафрана, Благовоньями дышу Ливана. Ветры, зря по свету не гуляйте, Сад благоуханный овевайте. Пусть все разольются ароматы, И жених найдет дорогу к саду[455].
13 (VI, 1—3) Скажи мне: «Где твой любимый? Давно его что-то не видно. Никто тебя не обнимет. И мне за тебя обидно». Не беспокойся, подруга, В саду своем бродит милый. Его я чувствую руку, Блуждает она меж лилий. Всегда со мною любимый, И мы с ним неразделимы.
14 (VI, 3—7) Пленительна ты, как Тирца[456]. Прекрасна, как Иерусалим. И страшно вдруг очутиться Рядом с сердцем твоим. Волос твоих козье стадо Сошло с высот Гилеада. Как овцы после купанья, Ты блещешь от чистоты. Дай прикоснуться губами К щеке, что видна из фаты.
15 (VI, 8) Шестьдесят у меня цариц И восемьдесят наложниц, А прочих случайных девиц И сосчитать невозможно. Но ты сама чистота, Нетронутая голубица. Могла б ты в иные года Дочкой моей родиться. И восхваляют тебя Наложницы и царицы.
16 (VI, 11 — 12) Я спустился в ореховый сад Посмотреть, чем растенья богаты, Распустился ли виноград, И как дозревают гранаты. Но ушла ты, мне душу сломив, Как победная колесница. Возвратись же ко мне, Суламифь[457], Чтобы мог я тобой насладиться.
17 (VII, 2—6) Ничто не может сравниться С прелестью ножек. Дивный изгиб твоих бедер Создал художник. Пупок твой — изящная чаша, Полон шербетом. Живот как сноп пшеничный В лилиях — лентах[458]. Груди —детеныши серны, Как двойня газели. Шея — дозорная башня В горном ущелье, Та, что пред Дамаском Воюет с Арамом. Голова — вершина Кармела Над всеми горами. Очи — озера в Хеброне У врат Бат — Раббима[459]. Приди же, сидящий на троне, К своей любимой.
18 (VII, 7—10) А у моей сестрицы Еще не выросли груди. Может жених появиться, Что делать будем? Была бы стеной городскою, В камни бы гвозди вложили. Дверью была бы — доскою Снаружи б ее забили. А я как оплот. Мои груди — башни. Пускай придет. Ведь мне не страшно.
19 (VIII, 11 — 12) Без серебра не войти В сад у Ваал Хамона. Нищему нет пути К яблоням Соломона. Гнать за ворота бродяг Царские стражи привыкли. Сад мой не в дальних краях. Где же, о царь, твои сикли?
20 (VIII, 13—14) Был голос призывный Услышан из сада: — Сокройся, мой милый, От чуждого взгляда. Никто из друзей Тебя не догонит. Беги, как газель, На Холмы благовоний.
вернуться

455

Перед нами застольная свадебная песня в виде характерного для этого жанра диалога между женихом и невестой. Разъясняющей параллелью этому стихотворению служит Притча Соломона (5, 15): «Пей воду из твоего водоема и текущую из твоего колодезя». И. М. Дьяконов, чей научный труд взят нами за основу, исходя из упоминания слова «пардес» (ср. греч. «парадайза» — «парк»), датирует эту песню не ранее VI—V вв. до н. э.

вернуться

456

Тирца. — Сравнение женщины с городом не редкость в Библии. Но в этой песне впервые сопоставлен внешний облик женщины с красотой города, и как объект сравнения присутствует не, как обычно, Иерусалим, но также и Тирца, бывшая некоторое время столицей до того, как на одном из холмов на севере страны Ханаан была построена Самария. Разумеется, это не дает основания вслед за И. М. Дьяконовым заменить в тексте «Тирца» на «столица», поскольку Тирца сохраняла свою красоту и после потери статуса главного города Израильского царства. Таким образом, песня могла быть создана после распада единого государства Соломона и до разрушения Самарии и Израильского царства в 722 г. до н. э. Место бытования песни, скорее всего, Израильское царство, поскольку в сопоставлении с женщиной Тирца поставлена на первое место. Возможно, к этой эпохе относится большинство песней. Но ни одна, как это установлено наукой, не принадлежит времени самого царя Соломона.

вернуться

457

Суламифь. — И. М. Дьяконов и его соавтор Л. Е. Коган воспринимают собственное имя Суламифь как обозначение родины возлюбленной Соломона (Шуламянка). Шунем — топоним местечка на севере Изреельской долины. Мы условно сохраняем ставшее привычным имя Суламифь.

вернуться

458

Сноп типичный — сохранившийся в языке, несовместимый с монотеизмом образ вытесненного культа матери-земли, широко распространенного у других народов.

вернуться

459

Бат — Раббим. — Евр. Bat — rabbim Л. Е. Коган считает топонимом (возможно, эпитет города Хешбон или название одних из его ворот). Древние переводчики понимают это сочетание как нарицательное «дочь многих».