Фарра знал, должно быть, что земли в районе Харрана чрезвычайно плодородны, что там есть фруктовые сады, пашни, обширные луга. Он знал, что там нет недостатка в воде, ибо Евфрат и Нар-Бали поят землю и никогда не подводят земледельцев. К тому же — и это, пожалуй, было важнее всего — Харран стал своеобразной международной ярмаркой. Купеческие караваны останавливались там и обменивали ценные товары, привезенные из Месопотамии и Египта. Итак, Фарра мог там успешно заниматься торговлей, не отказываясь в то же время от традиционного в его роду скотоводства.
В Уре между тем обстановка осложнялась. Могущественный вавилонский царь и великий законодатель Хаммурапи старался навязать покоренным народам единую общегосударственную религию. С этой целью он возносил бога своего племени Мардука, ставя его выше всех других богов Месопотамии. Не подчинявшиеся ему города он карал огнем и мечом, а жителей обрекал на рабский труд. Ревностным приверженцам бога луны, к числу которых принадлежал и Фарра, не оставалось ничего иного, как переселиться туда, куда не простиралась рука венценосного преследователя. Таким образом, в Харране собралась многочисленная колония эмигрантов. Они воздвигли там величественный храм, и Харран стал вторым после Ура центром культа бога Син. Среди далеких единоверцев у Фарры было много знакомых, друзей и близких родственников. Не удивительно, что он всей душой рвался в эти новые, незнакомые края.
ФАРРА, НАХОР И АВРАМ НА НОВОЙ РОДИНЕ.{6} Семье Фарры хорошо жилось в Харране. Глава рода по-прежнему занимался торговлей, а сыновьям он поручил скот, который пасся на пригородных лугах. Места там были удивительно красивые и благодатные. Городок, застроенный куполообразными домишками, сверкавшими на солнце ослепительной белизной, раскинулся среди зелени холмов. Днем и ночью журчали там источающие свежесть ручьи, а луга и склоны гор были усеяны цветами. На западе под солнечным небом маячил вдали горный хребет Антитавр.
Аврам, следя за порученными ему стадами, часто проводил вместе с пастухами ночи у костра. Ночи были изумительно прохладные, благостно тихие, располагающие к раздумьям. Аврам часами наблюдал за звездами, изучал их путь на небосклоне, похожем на черный балдахин, и все глубже постигал необъятность мира, его величие, красоту и гармонию. В сердце его зарождалось смятение: вера в бога луны становилась все более шаткой. И вот однажды его осенила мысль, что создателем вселенной, солнца, луны и звезд мог быть только единый бог,{7} могущественный, вездесущий, невидимый, милостивый, но вместе с тем неумолимый в гневе. Аврам не скрывал своей новой веры. Он открыто проповедовал ее в городе.
Вокруг реформатора религии собралась горстка верных и преданных людей. К приверженцам нового божества примкнули жена Аврама, Сара, его племянник Лот и слуги, к которым он был всегда добр. Жители Харрана, пламенные почитатели бога Син, отвернулись от Аврама, как от отщепенца. Маленькая община новой религии, окруженная стеной недружелюбия, зажила собственной жизнью. Строгий, пуританский нравственный кодекс сектантов, возврат к простоте быта предков-кочевников, их жертвоприношения в честь какого-то незнакомого, неопределенного божества — все это вызывало со стороны почитателей бога Син неприязнь и осуждение. Даже Фарра и Нахор не скупились на упреки в адрес Аврама, особенно возмущаясь тем, что он смутил своим кощунственным учением молоденького Лота. Однако у народов Востока семейные узы очень крепки, и, пока Фарра был жив, в доме ничего не изменилось. Все по-прежнему помогали друг другу в работе, в семье царили мир и согласие.