Согласно с библейским преданием Микеланджело представил на потолке капеллы раннюю историю человечества, сотворение мира. Фресковый цикл, развертывающийся по продольной оси свода, начинается со сцен отделения света от тьмы, создания планет, земли и воды и заканчивается сценами из жизни Ноя - праведника, единственного из всего человечества спасшегося со своей семьей во время всемирного потопа. Эти сцены окружают изображения пророков и сивилл - предсказателей будущего. Художник сознательно подчеркивает и пластически обыгрывает объемную выразительность своих персонажей, подобных скульптурным телам. Это придает особую взволнованность и пафос истории человечества, живописно рассказанной на потолке Сикстинской капеллы. Первоначально Микеланджело хотел расписать свод мелкими композициями, почти декоративно, но затем отказался от этой мысли. Он создает на своде свою собственную нарисованную архитектуру: мощные столбы как бы поддерживают карниз и арки, «переброшенные» через пространство капеллы. Все промежутки между этими столбами и арками заняты изображениями человеческих фигур. Эта изображенная Микеланджело «архитектура» организует роспись, отделяет одну композицию от другой. Входящий в капеллу человек сразу видит весь цикл росписей: еще не начав рассматривать отдельные фигуры и сцены, он получает первое общее представление о фресках и о том, как излагает мастер историю мира. Первая сцена, которую он обнаружит, подняв голову,- «Опьянение Ноя». Это сцена надругательства сына над беспомощным отцом, сцена человеческого падения, проявления низменного в человеке. Продвигаясь к задней стене капеллы, зритель будет читать историю в обратном порядке, постепенно приближаясь к ее счастливым дням. Он пройдет под изображением всемирного потопа, поглотившего в своих водах почти все грешное человечество, под сценой изгнания первых людей из рая. И взгляд его невольно задержится на одной из самых выразительных фресок - «Сотворении Адама».
По мере смены этих композиций будут расти размеры фигур, уменьшаться их количество в композиции. В «Сотворении Адама» всего две основные фигуры: лежащего на земле Адама и стремительно летящего к нему бога. Они протягивают друг к другу руки, и между пальцами их остается совсем маленькое расстояние. Так Микеланджело изображает момент творения. Еще секунда, их пальцы соприкоснутся, и Адам начнет жить.
Выбор Микеланджело эпизодов свидетельствует о том, что его в первую очередь интересовало то, что касается именно человека. Каждый из эпизодов центральной части плафона - это акт мировой и человеческой драмы. И как повествование первых глав книги Бытия - это, в сущности, рассказ о главнейших моментах, открытых Богом в особом видении (visio), так и образы Микеланджело - это идеальное воплощение этих «видений». Микеланджело достиг высшей степени величественности и в буквальном смысле глобальности трактовки акта Сотворения мира. Эти девять сцен предстают как символические образы, причем не в узком понимании символики в смысле наличия некоего скрытого (зашифрованного) содержания, а как соотносимое по масштабу с библейским рассказом визуальное воплощение Божественного акта.
Микеланджело добился особого эффекта: взгляд Господа, по крайней мере, в сцене «Сотворение светил и планет», всегда устремлен на зрителя, в какую бы сторону он ни перемещался. Никто из художников прежде не достигал подобного эмоционального накала.
Глубину души этого гениального художника подчеркивают и его стихи.
Публикуем только малую часть известных поэтических творений Микеланджело Буонарроти, созданных около 1540 г. (Перевод Александра Махова)
В дни памятного первосотворенья
И время создал Бог из ничего.
Он, на две части поделив его,
Отдал луне и солнцу на храненье.
Дав людям свет и темень во владенье,
Не обделил сей долей никого.
Меня сдружил Он с ночью одного -
Вот почему чернявый я с рожденья.
Уподобляясь суженой своей,
Моя душа во мраке пребывает -
От грустных дум невесело уму.
Но жизнь становится куда светлей,
Коль невзначай луч света приласкает.
Тогда я верю, что рассею тьму.
***
Очам моим открылась благодать,
Когда они узрели огнь нетленный
И лик божественный и вдохновенный
Того, с Кем горд в родстве я состоять.
Не будь мы Господу душой под стать,
Погрязли бы в никчемности презренной,