— Тут у меня секрет есть — приспособление, — сказал хозяин.
И Федор Лукич легко сдвинул массивный плинтус в прихожей, повернул открывшийся под ним шпенек и легко приподнял половицу, казавшуюся неотделимой от соседней. То же самое Горбов проделал и с другой половицей. В открывшемся провале оказался спуск в подполье. Полный Федор Лукич привычно нырнул туда и через минуту протянул Валентину две бутылки.
«Минералка»… — разочарованно подумал Загоруйко и поставил бутылки на стол. Через короткое время из подполья выбрался Горбов с керосинкой и какими-то свертками. Они занялись едой и вскоре на керосинке, в солидной сковороде, зашипели, зафыркали жарящиеся грибы.
— Ну вот, — сказал Федор Лукич, — теперь можно и водички попить, горло, как говорят, промочить.
Он открыл одну бутылку и налил две трети стакана Загоруйко и столько же себе.
— Ну, с Богом…
Загоруйко сделал глоток, удивился, сделал другой и уже вполне уверенно вытянул все до конца. Крякнул. Поискал чем бы закусить. Куснул кусочек черного хлеба и сказал:
— Федор Лукич, это же чистая водка…
— Ха-ха-ха… — разлился в смехе Горбов. — Распробовал? А ты думал, я тебя водой угощаю?
— Ну и ну! — покачал головой Загоруйко. — Это же надо: наливает минералки, а получается чистая водочка…
Лицо Горбова посерьезнело, бесцветные брови сдвинулись, выражение глаз стало немного таинственным.
— Понимаешь, Валентин, надыбал я одного ученого, кандидата технических наук. Светлая голова и золотые руки. И к тому же человек, не согласный с законом о борьбе с пьянством. И вот сконструировал он аппаратик. Чудо, скажу я тебе. Сплошная электроника и автоматика. Включи его вот в таком схороне, как мое подполье, и он сам работает, сам себя выключает, сам себя обеспечивает.
— Вот это да! — удивился Загоруйко.
— Видишь, до чего наука доходит: самогон от водки не отличишь. Но это одна сторона дела. А другая — не пойдет же кандидат наук со своим первачом на базар торговать?..
— Это уж точно, не пойдет, — согласился Валентин.
— Ему посредник нужен. Надежный оптовик. Вот я и думаю: нам он ее… — Федор Лукич разлил остаток бутылки по стаканам, — уступит по шесть рублей за литр. А мы ее можем легко сбыть по шесть рублей за бутылку…
— Можно и подороже, — согласился Загоруйко.
— Предложил я такой вариант Виктору Сергеевичу, а он ни в какую. «Авантюра», — говорит. Я так, я эдак, а он снова «нет». А, между прочим, мы с тобой, Валентин, такие же хозяева в кафе, как и он. Мало ли что он не согласен! Мы-то с тобой согласны? Согласны! Так ведь?
— Конечно, — подтвердил Загоруйко, хмелея.
— Словом, получается так: мой доцент продает мне свою самогонку оптом по шесть рублей за литр. Мы с тобой разливаем ее по бутылкам с этикетками «Арзни». Закупориваем государственными пробками… — Горбов вытащил из-за дивана какой-то небольшой станочек. — Понимаешь?
— Понимаю, — закивал Загоруйко. Его сейчас занимала не столько техника изготовления видимости минеральной воды, сколько главное, как он считал: открывающиеся возможности нового способа извлечения порядочного дохода, — те самые три — четыре рубля за бутылку, которые он, Загоруйко, мог поднять и до шести, и до семи, а кое-когда и до десяти рублей!
— Понимаю, — повторил он.
Горбов открыл вторую бутылку «минеральной», плеснул по стаканам.
— Поехали…
Между тем подоспели грибы.
Закусив, Горбов предложил:
— Кстати, могу показать дачу Виктора Сергеевича. Она рядом, всего через четыре участка. Хозяев наверняка нет. Посмотришь. Может, позавидуешь, так мы и тебе что-нибудь подберем.
— Давай, — согласился Загоруйко.
Но, когда они подходили к даче Курбатова, то еще издали увидели, что калитка, ведущая в садик, открыта. Загоруйко внезапно почувствовал несвойственную себе робость. «А вдруг там Нина, а мы в таком виде…» — подумал он и сказал Горбову:
— Может, не надо, без хозяев-то?
— Вот еще, — не останавливаясь, прописклявил тот. — Мы же — кооператив. Все у нас наше, общее, свое, то есть…
Они вплотную приблизились к калитке и увидели в глубине садика Нину. В широкополой панаме, босая и в одном купальнике, она постелила между грядок старенькое пикейное одеяло и загорала.
Загоруйко, будто конь на полном скаку, увидевший перед собой пропасть, остановился, замер. Только тонкие ноздри красивого, с горбинкой носа чуть трепетали, — такой неотразимой, такой прекрасной в это мгновение показалась ему Нина. «И правда, — подумал он, вспомнив слова Горбова, — разве такой муж ей нужен?..».