— Вы так меня рассматриваете, — сказал Валентин Осипович, натянуто улыбаясь, — ну прямо как новую покупку…
— И правильно делаешь, ма, — проходя мимо стола на кухню, бросила Нина, — потому что мы с Валентином… — она на мгновение запнулась, — решили сойтись.
Ну, час от часу не легче: они «решили сойтись»! Прежний муж еще не похоронен, а они уже решили сойтись! Я сдержалась и только едва заметно покачала головой:
— Не быстро ли решили? Подумали бы, что скажут люди?
— А нам совершенно безразлично, что они скажут… — тут же откликнулась Нина.
— И к тому же, мы так решили не сегодня, Любовь Михайловна, а уже давно, — подал голос Загоруйко.
Я обратила внимание, что оба они говорят «мы».
— Так что это даже к лучшему, что его убрали. Значит, не будет лишних скандалов, — добавил Валентин Осипович.
«Убрали…». Боже мой! Они, кажется, даже не понимают, что кощунствуют. Я почти с ужасом смотрела на дочь. Мне было страшно в этом доме, хотелось встать и уйти.
Но идти было некуда: на улице ночь, я в чужом, незнакомом городе и, кроме того, уходить надо было от родной дочери.
— Ты чего, ма? — Нина говорила оживленно, заглаживая неловкость. — Неужели из-за Виктора Сергеевича? Брось! Ты лучше на стол посмотри.
А стол ломился от дорогих и вкусных яств. Тут были прекрасный виноград, апельсины, гранаты, зернистая икра и балык, нежная ветчина и копченая колбаса, горки помидоров, огурцов, грибов маринованных, жареных, соленых, не считая других блюд: из мяса — холодного, заливного, из свежего картофеля, из…
На моем лице, видимо, отразилось удивление.
— Ты удивлена, ма? — щебетала Нина. — Ну, конечно, удивлена. В провинциальном городе и такие деликатесы!
Возившийся с бутылкой шампанского, Валентин Осипович спросил:
— Нина, ты не писала Любови Михайловне о нашем кафе?
— Нет, не писала, — ответила Нина.
Я насторожилась: о каком еще «нашем» кафе идет речь?
— Тогда разрешите ввести вас, дорогая Любовь Михайловна, в курс дела. Мы, то есть покойный Виктор Сергеевич, я, Ниночка и еще один человек образовали кооператив и открыли свое кафе…
— Да откуда же вы деньги достали? — перебила я его.
— Трудовые сбережения, Любовь Михайловна, дарственные родственников и государственная ссуда, — загадочно и, как мне показалось, довольно ехидно сказал Валентин Осипович.
В это время шампанское «выстрелило», и он ловко стал разливать его в фужеры.
— Ты налей нам и по капельке коньяку. Маме после дороги и наших новостей, безусловно, надо бы выпить чего-то крепкого, — подала голос Нина.
Валентин послушно взял в руки бутылку марочного коньяку. Я промолчала. На миг мне вспомнилось далекое-далекое прошлое, — мой первый в жизни бокал шампанского, приправленный водкой. Мы выпили по рюмочке коньяку то ли за встречу, то ли за упокой, и я принялась за еду. Нина вдруг что-то вспомнила и повернулась ко мне:
— Сегодня один человек спросил меня, не родственница ли я некоему Семену Семеновичу, кажется, Хорину? Я ответила, что не знаю такого человека, а потом подумала: а ведь я «Семеновна».
— Неужели ты не знаешь Хорина? — удивился Валентин. — Это же начальник управления внутренних дел области — генерал Хорин.
Нина смотрела на меня. Ее слова, видимо, адресовались мне, а я сидела пораженная новым открытием: Семен в Энске, здесь, опять наши пути переплелись!..
Не знаю, побледнела ли, покраснела ли я, но лицо мое, должно быть, изменилось, потому что Нина это сразу заметила и почти вскрикнула:
— Ты знаешь его! Знаешь… Почему меня спросили о нем? Почему?
Я, наконец, овладела собой.
— Семен Семенович Хорин — наш дальний родственник, Нина. И ты, пожалуй, даже немного похожа на него, — согласилась я. — Но сейчас он, скорее всего, и не узнает меня. Он уехал из наших мест так давно, что…
— Вон как. Родственник. Об этом и напомнить можно, — чему-то обрадовался Валентин и посмотрел на Нину: — Значит, и ты — родственница?
— И она тоже, — подтвердила я.
Капитан Безуглый
Как я и думал, в «Южном» Левина я уже не застал. Встретил меня довольно развязный молодой человек лет тридцати пяти, назвавшийся администратором Валентином Осиповичем Загоруйко.
Он проводил меня в крошечное служебное помещение и, заговорщически прищурив темные глаза, осведомился:
— Может быть, закусите, товарищ капитан?