Оказавшись в кабинете для допросов, Хорин отпустил дежурного капитана. Когда же Конышев привел Загоруйко, попросил сержанта оставить его наедине с арестованным…
А минут через двадцать генерал отбыл из следственного изолятора.
Домой он ехал не на «своей», а на дежурной машине, которую вел малознакомый шофер. В салоне было уже довольно темно и поэтому никто не видел довольной улыбки на усталом лице генерала.
Он был доволен собой: все-таки он еще кое-что может! Понравился ему и Загоруйко: парень с головой, понял его с первого слова. И Нину любит: как вспыхнул, как жадно схватил кольцо!
И Хорин вновь улыбнулся.
Рокотов и Алешин
Утром следующего дня Рокотова вызвали к начальству. Сам генерал поднялся и выразительным жестом пригласил его к столу для совещаний.
— Проходи, Михаил Федорович, усаживайся.
На губах Хорина играла загадочная улыбка, взгляд был жестоким и холодным.
Рокотов сел. Лицо генерала приняло официальное выражение.
— Послушай, Рокотов! Ты знаешь, что за тобой кое-что числится. Взять хотя бы прошлогоднюю историю с бумагой из медвытрезвителя. Но я тебя ценил как работника. И бумаге ходу не дал. Что молчишь? Не было этого?
Сердце Рокотова затрепетало и болезненно сжалось. Он заметно побледнел, пригнулся, как перед ударом, и опустил голову.
— Было, товарищ генерал… — еле слышно выдавил он.
— А сегодня я узнаю, — тон Хорина еще больше построжал, — что ты, Михаил Федорович, проводишь очную ставку между Загоруйко и Курбатовой и недопустимыми методами вырываешь у Курбатовой заявление о нашем мнимом с ней родстве. Как это понимать?
— Так ведь… — начал было Рокотов.
— Что «так ведь…», — перебил его Хорин. — Кому-то хочется бросить на меня тень?
— Если бы не Безуглый и не Пряхин, товарищ генерал, я готов был бы признать, что ее и не было, этой очной ставки, потому что, по-видимому, в отношении Загоруйко были допущены незаконные действия — шантаж. Ему кто-то наговорил на Курбатову, что она якобы изменила ему, и тот в порыве ревности стал нести на нее и вынудил ее оговорить вас, Семен Семенович.
Хорин покивал и уже другим тоном произнес:
— Безуглый сегодня отправился в Москву. Пряхин получит другое задание. А ты, Михаил Федорович, друг любезный, магнитофонную запись и протокол очной ставки — мне. Понятно?
— Понятно!
— Чтобы тебе не мотаться туда-сюда, с тобой поедет Мухин. Он и доставит мне все, что нужно. Кстати, учти: вместо Безуглого назначен капитан Алешин.
Рокотов поднялся. Генерал вместо прощания благосклонно кивнул ему и улыбнулся.
Через пять минут Рокотов и Мухин уже ехали в прокуратуру на дежурной машине УВД. А еще через полчаса к Рокотову подъехал Алешин.
Когда утром начальник отдела объяснил ему, что он назначается руководителем группы, ведущей уголовное дело по факту убийства шеф-повара кооперативного кафе вместо Безуглого, он даже не поинтересовался, чем вызвана такая замена, а просто обрадовался. Ему почему-то подумалось, что Безуглый, видимо, не справился с задачей, и руководство сочло нужным использовать его, Алешина, как более способного. Это приятно щекотало самолюбие.
Перед тем, как поехать к следователю, он, понятно, ознакомился с делом. И, к своему удивлению, обнаружил, что фактический убийца изобличен и задержан, но дальше розыск начал «спотыкаться». Алешину показалось, что Безуглый и Рокотов совершили ошибку, углубившись в дела второстепенные — стали выяснять: может быть, кто-то подтолкнул убийцу на преступление? А убийца-то, Василий Трофимович Трегубов, дал, между прочим, убедительные показания по части мотивов совершенного преступления. Зачем же огород городить? Закруглять дело надо и в суд! Не путаться ни с Загоруйко, ни с Горбовым, ни с Курбатовой… Это все только уводит в сторону.
С такими мыслями он и заявился к Рокотову.
Оба они были хитрецами. Оба не любили усложнять жизнь и отношения. Оба предпочитали окольные пути, так что в их разговоре было много недомолвок, недосказанности, намеков. И все же они прекрасно поняли друг друга. И поладили. Их «совещание» окончилось тем, что Рокотов позвонил Хорину:
— Мы обсудили с Алешиным все имеющиеся у нас данные, товарищ генерал, и пришли к заключению, что следствие следует сосредоточить на дальнейшей разработке версии о виновности Василия Трегубова. Обвинения же против Загоруйко и особенно Курбатовой в свете новых данных кажутся нам малоперспективными.