А грибы за поворотом дороги родятся по-прежнему. В природе все идет своим чередом.
Платон Обухов
Прыжок Биг Босса (Повесть)
Василий Звенигородский был не в духе: вот уже несколько дней он писал картину, но, когда жена вошла в мастерскую и увидела ее, то заявила, что из этого ничего не выйдет.
— Не трать даром время, — решительно забраковала работу мужа Лена и, поцеловав в щеку, упорхнула по своим делам.
Василий хотел изобразить на розовом фоне пять дверных петель: одну — левым боком, другую — правым, третью — сзади, четвертую и пятую — раскрытыми. Это должно было символизировать малость человека на фоне Вселенной.
Однако после резкого замечания жены Василий ощутил полное безразличие к своей работе. Желая собраться с силами, он заварил крепкий кофе. С чашечкой в руке прошел в гостиную, включил телевизор.
Раздался телефонный звонок. Василий нехотя взял трубку.
Игорь Михайлович Стрельцов, на которого работал Василий, сообщил, что для того есть работа, за которую ему хорошо заплатят, и попросил побыстрее к нему подъехать.
Стрельцов был не один. На кухне, чавкая, завтракал Хромой, уголовник с впечатляющим стажем. И Карина Полищук — метресса Биг Босса. Та стояла у окна в гостиной. Василий хорошо знал Карину — они вместе закончили Суриковский институт и время от времени выставлялись в числе других молодых московских художников.
Биг Босс был оживлен. Поднимаясь из любимого кресла навстречу Звенигородскому, он радостно проговорил:
— Хочу показать тебе кое-что интересное. Пошли в ту комнату.
На небольшом портрете, к которому Игорь Михайлович подвел художника, была изображена молодая женщина в черном платье с высоким, почти до подбородка, стоячим воротником. На груди у нее была приколота красная роза, резко контрастировавшая с темным задним планом картины и черным бархатом платья. В руке женщина держала изящный костяной гребешок.
— Что это, по-твоему? — живо поинтересовался Стрельцов, когда Василий закончил осмотр картины.
— Испания, конец восемнадцатого — начало девятнадцатого века. Очевидно, кто-то из подражателей Гойи. У него есть очень похожая картина, она висит в музее Прадо в Мадриде.
— Может быть, это и есть… Гойя? — улыбнулся Стрельцов.
— Сейчас на учете находится каждая, даже самая незначительная работа Гойи, — нахмурился Василий. — Кроме того, эта картина — произведение мастера, талант которого явно не равнялся дарованию великого испанца. Заметны огрехи в технике, подборе красок, освещении, совершенно недопустимые для Гойи.
Игорь Михайлович призадумался. Он стоял в центре комнаты, слегка раскачиваясь на носках, и о чем-то сосредоточенно размышлял. Когда Василий осмелился наконец напомнить о своем присутствии легким покашливанием, Биг Босс очнулся и радушно предложил:
— Пошли, выпьем кофе с коньяком.
Карина принесла из кухни кофейник, быстро разлила по маленьким фарфоровым чашечкам ароматный напиток и с улыбкой подала его мужчинам. Долив себе в кофе немного французского коньяка и отломив кусок шоколада, Василий наслаждался изысканным напитком.
— Хотел бы я знать, — произнес Стрельцов, удобнее устраиваясь в кресле, — сможешь ли ты исправить огрехи этого неизвестного испанского художника так, чтобы я смог выдать эту вещь за произведение Гойи?
Заметив, что с губ Василия готово сорваться возражение, он остановил его движением руки:
— Я не случайно приобрел эту картину. Она, может быть, и плохая, но подлинная. Холст, краски, подрамник и рамки относятся к тому времени. Значит, остается лишь подправить рисунок, и успех обеспечен.
— Не могу, — прошептал Василий, широко открытыми глазами глядя на Игоря Михайловича.
— Жаль, — спокойно, как будто речь шла о совершенно обычном деле, проговорил Стрельцов. — А я-то думал, что у тебя есть желание заработать тысячи две-три… — Он выдержал паузу. — Четыре-пять…
Василий молчал.
— Ну, хорошо, — тускло сказал Стрельцов. — Вольному — воля.
Василий сумрачно откланялся. На улице он поднял руку в надежде остановить такси, но неожиданно рядом с ним выросла фигура Хромого.
— Шеф приказал доставить вас прямо к дому, — сообщил верный слуга Биг Босса.
Они сели в машину Хромого и доехали за двадцать минут. Хромой шустро обежал «Жигули», раскрыл над головой художника большой цветастый зонтик, чуть ли не под ручку довел до подъезда.
Вечером Лена объявила мужу, что одна ее сослуживица продает итальянские туфли — за сто двадцать рублей и зимние сапоги — за триста, а еще обещала достать «писк моды» — кофточку с широким кожаным поясом и брюки-галифе. Выпалив всю эту информацию, Лена внимательно посмотрела на Василия.