Вот такие мысли бродили в слегка затуманенной голове оперуполномоченного уголовного розыска Свиридова Вениамина. Поэтому не было у него никакого настроения разыгрывать из себя кавалера.
Баба Таня вместе с внуком вскоре ушла спать. Воробьев вообще осмелел, вдову по спине похлопывает, потом за плечи обнял, будто бы в шутку, а сам руки не убирает. А та знай заливается, только зубы сверкают…
Свои три часа Свиридов отстоял благополучно, если не считать того, что после выпитого спиртного во рту ощущалась сухость. Он раз пять бегал к колодцу и жадно глотал прямо из ведра воду.
Николай приехал менять его вместе с Надеждой…
…Позавтракав горячей яичницей и выпив по кружке молока, Вениамин с Бельчиком двинули к амбару. На крыльце правления и на бревнах возле чахлого скверика сидели десятка два красноармейцев. Еще издали заметили трактор и две 122-мм пушки-гаубицы с оттянутыми в походном положении стволами. Несколько бойцов забрасывали орудия сломанными ветками. Колька, сунув голову под капот, возился с мотором. Рядом с ним стоял круглолицый старший лейтенант Вениных лет и два сержанта.
— Здравия желаю, — приложил ладонь к козырьку Веня. — Оперуполномоченный Свиридов.
— Старший лейтенант Холудяк, — представился артиллерист, подавая неожиданно мягкую руку. — Командир батареи. Вернее, исполняющий обязанности.
— Закуривай! — протянул мятую пачку «Пушек» Холудяк. — Наши, походные.
Закурили. Пока красноармейцы занимались маскировкой, а Воробьев сонно ковырялся в моторе, старший лейтенант рассказал Вене их невеселую историю.
Батарея получила задание обстрелять шоссейную дорогу, на которую стягивались немецкие танки. Цель была далеко, верстах в пятнадцати. Били по ней весело, не жалея снарядов. Так упарились, что сбросили гимнастерки. А потом стало по-настоящему жарко. Прямо на позицию из-за облаков вывалилась тройка пикирующих бомбардировщиков, и пошли сыпать кассеты жутко завывающих бомб. Первой же серией взрывов накрыло КП, убило комбата и разбило две пушки. Все кинулись кто куда. Сам Холудяк полез было на трактор — вывезти из-под огня хоть одну дальнобойку, но рядом взорвались сразу две или три бомбы, и он, оглушенный, сиганул с высокого сиденья и полез прятаться. Когда самолеты улетели, Холудяк обнаружил, что остался единственным из командиров, а от всей третьей батареи уцелело чуть больше половины личного состава, две пушки и трактор. Да и то, одно из оставшихся орудий тоже практически вышло из строя — побило оптику, повредило откатный механизм, хорошо хоть колеса крутятся.
Старлей Свиридову понравился. Во-первых, потому, что не выпендривался, хотя с самого начала находился на переднем крае. Во-вторых, не было в нем той надрывной безнадежности, что порой сквозила в разговорах людей, вырвавшихся из окружения и тяжелых боев. Посмеиваясь над самим собой — страху натерпелся под самую завязку — не забывал про дело, подзывал к себе сержантов и бойцов, коротко отдавал приказания, выставил на окраине села пост, кого-то послал за председателем.
Выкурили еще по папироске. Холудяк посетовал, что плохо с мехтягой. Потом стал приставать к Вениамину, чтобы тот перешел в его подчинение и отдал машину.
— Часть людей в твою машину погрузим, — развивал он свою мысль, — и часть снарядов. А этих, — он ткнул пальцем в сторону греющихся на солнышке под охраной Бельчика арестованных, — гони к чертовой матери.
— Как это гони? — уставился на него Свиридов. — Ты словно дите малое рассуждаешь. Я же за них отвечаю.
— Тогда шлепни их, и дело с концом.
— Вот молодец, — развел руками Вениамин. — Может, еще что придумаешь? Ох, и шутник…
— Шутник, — согласился Холудяк. Голубые глаза его сузились, на смуглых небритых щеках вспухли буграми желваки. — Ты знаешь как мне смешно? Аж сил нет! Поэтому и шучу с тобой. А чего не шутить? Вон те трое до вечера не доживут, если до медсанбата их не довезем. А на чем их везти прикажешь?
Свиридов предложил забрать раненых с собой. Они уже начали примериваться, как их поудобнее разместить, но вмешался Бельчик и сказал, что днем в закрытом кузове настоящая парилка, вентиляции никакой, стенки, как в печке, нагреваются. Одного тяжелораненого пожилого артиллериста кое-как расположили в кабине, остальных артиллерист решил везти с собой. Так и расстались они, не ведая, что ждет их впереди.