О немцах Василий пытался рассказывать тихо, почти шепотом, но тесно придвинувшаяся кучка людей отчетливо слышала каждое слово. Свиридов не мешал им слушать, понимая, что происходящее ставит всех на одну доску.
— Вот такие дела, гражданин начальник, попали мы, как кур в ощип, — закончил Хижняк. — Кругом фашисты.
Впереди в стороне отчетливо хлопнул выстрел. Через секунду второй. И пошло. Загремело, заухало на все лады из всех калибров. Отдельных звуков среди непрерывного грохота было уже не разобрать. Шальной снаряд упруго прошелестел над верхушками сосен и рванул рядом.
— Ох, и лупит, — пробормотал Василий Федорович, распластавшийся лицом вниз. Остальные лежали, скорчившись, прикрыв головы руками.
Бой продолжался часа два. Потом все утихло. Получилось, что немцы прорвались дальше на восток, а вся свиридовская группа оказалась в тылу. Один он их не устережет. Сегодня же ночью разбегутся. Хорошо, если самого чем-нибудь по затылку не тюкнут. А чего им терять? Сроки у всех немалые, а тут на тебе! Амнистия полнейшая. В городе делать нечего — там враги, позади тоже враги. Куда ни кинь — везде клин. А выбираться надо.
— Собирайтесь, мужики! — бодро скомандовал он. — Хижняк, Коробков, берите раненого. Потом вас сменят.
Свиридов специально назвал эти две фамилии, зная, что оба они его послушаются. Но просчитался. К носилкам подошел один Хижняк. Коробков с места не тронулся.
— Коробков! Вы что, не слышите?
— У меня ноги болят, — отозвался тот. — Что, помоложе никого нет? Да и куда, собственно говоря, вы собираетесь нас вести.
— Надо разбегаться, — отрывисто проговорил Чесноков. — Или нас в Приозерск так дальше и погонишь табуном?
— Туда мы не пойдем, — сказал Свиридов, стараясь казаться спокойным. — Мы пойдем к нашим.
— Каким нашим? Твоя власть кончилась, немцы теперь кругом. И власть, значит, немецкая. Ну, мне это до лампочки Я с тобой не пойду, начальничек. Мы с Петей своей дорогой пойдем. Да ты не гляди, не гляди на меня так. И автоматом не больно махай, мать твою так… У нас тоже кое-что есть.
Он мотнул головой в сторону сидевшего с винтовкой Хижняка. Тот никак не отреагировал на сказанное. Чесноков продолжал, обращаясь к остальным:
— Чего молчите? Или так до Москвы за ручку с дяденькой начальником пойдете?
— Григорий, пожалуй, дело предлагает, — неожиданно поддержал его молчаливый, обычно старающийся держаться в стороне, Никита Болдырев. — Мотоцикл найдут и возьмутся лес прочесывать. Каюк нам тогда! Надо разбегаться.
— Куда, если не секрет? К фашистам, что ль, на службу? Быстро цвет решил сменить.
— Ты за всех, опер, не думай, — сплюнул Гришка. — Как-нибудь без ваших смекнем, что к чему.
Уперев руки в бока, он стоял перед Свиридовым, улыбаясь во весь рот.
«Ну, началось, — напрягаясь, подумал Веня. — Сейчас влезет Рогозин, за ним Гусев и тогда…»
Но Рогозин молчал. Молчали и другие, ожидая, что будет дальше. Вениамин, побледнев, двинул кадыком. Вздохнул, как перед прыжком в воду, и вдруг пронзительно, неожиданно для самого себя, закричал:
— Ты что, сволочь, болтаешь! Ты… Там люди жизни не жалеют, — запнулся он и заговорил тише. — Дорога у нас одна: и у вас, и у меня. Враг тоже один. Не время сейчас склоки затевать.
«Нет, бесполезно, — решил он, глядя на придурковато ухмыляющегося Чеснокова. — До чего же я жалким сейчас выгляжу».
Тот длинно зевнул.
— Мне там квартира не подготовлена. А в тюрягу что-то неохота. Ты бы убирался подобру-поздорову. Ну?
Он выпрямился во весь рост и, оскалившись, пошел на оперуполномоченного. Плотный, с широкой грудью и короткой мускулистой шеей Гришка был очень силен, подпускать к себе его было нельзя. Свиридов отступил на шаг, вскинул автомат к плечу и лязгнул затвором. Палец лежал на спуске. Григорий остановился, сотрудника милиции в упор буравили сузившиеся зеленые зрачки.
Конвоир воспользовался паузой:
— Ложись! Коробков, подойди сюда! — Зажав оружие под мышкой, не снимая пальца со спускового крючка, он одной рукой выдернул брючный ремень и протянул его бывшему бухгалтеру.
— На, вяжи ему руки. Добром не хочет, гад!
Он длинно выругался. Видя растерянность Коробкова, испуганно смотревшего то на него, то на распластавшегося вниз лицом Чеснокова, угрожающе шевельнул автоматом. — Быстрее!