— Что с Пашей? — спросила она, пристально глядя незнакомцу в глаза, боясь услышать страшные слова.
— Пока не знаем.
— А я так обрадовалась, думала, звонит он. Два коротких — это его позывные…
Она была рада, что страшные слова, которые вертелись у нее на языке, не были сказаны этим элегантным милиционером.
— Что ж мы стоим? — спохватилась. — Проходите, пожалуйста.
— Давайте поговорим в прихожей, — предложил Яраданов. — У вас так чисто, а ботинки мои зашнурованы капитально.
В комнате заплакал ребенок. Тотчас к нему устремилась пожилая женщина, хлопотавшая на кухне.
— Пашина мама, Ирина Васильевна, — сказала Алла Геннадьевна, перехватив взгляд работника милиции. — Меня успокаивает, а сама плачет украдкой, чтобы я не видела.
Майор спросил, не было ли у Павла каких-либо драгоценностей — кольца золотого, дорогостоящего перстня…
— Ой, что вы! — удивилась она. — Паша не выносит никаких украшений. И одет просто. В обычной куртке. Он, знаете, магнитофон с собою взял. Он всегда его берет. У него чудесные записи. Анну Герман любит.
— А какой марки магнитофон?
— Марки? Я ведь не разбираюсь в них, честное слово… Ирина Васильевна, — она позвала свекровь, — где паспорт на магнитофон.
Вышла пожилая довольно статная женщина с ребенком на руках. Кивнула головой, приветствуя работника милиции.
— Без паспорта знаю, — сказала она. — «Спутник-403». Вместе с Павликом покупали.
— Да, совсем забыл,-спохватился Яраданов, доставая кармана завернутый в бумагу значок и обращаясь к Алле Геннадьевне.
— Что можете сказать об этом предмете?
— Где вы его взяли?
— Алла Геннадьевна, я прошу не задавать мне вопросов. Лучше отвечайте на мои.
— Это Пашин значок. Видите ли, Паша у нас коллекционер. Фалерист — кажется так это по-научному. В армии он служил в авиационной части, и с тех пор собирает значки на авиационную тему. У него их около тысячи. Каждое воскресенье посещает клуб коллекционеров Что на Ниженке. В последний выходной пришел довольный: выменял хороший знак необыкновенной какой-то эскадрильи. Взял его с собой. Я заметила: в первые дни после обмена он часто рассматривает свое приобретение, кладет в карман, снова достает, смотрит. Как бы наслаждается им…
«Это что же — верна моя догадка? — подумал майор. — Выходит, Мыльникова убили, а тело спрятали в багажник — вот значок и выпал из кармана».
— Все-таки скажите, — как-то необыкновенно мягко и жалостливо проговорила она, — откуда у вас эта находка?
— Попозже, Алла Геннадьевна. Договорились? Вы разрешите, я от вас позвоню?
И не дожидаясь согласия, взял телефонную трубку, набрал номер начальника райотдела майора Болотникова:
— Борис Алексеевич, Яраданов говорит. По факту исчезновения таксиста Мыльникова. Кто в оперативной группе? Записываю: Бабарыкин, слушай, Ба или Бо? Все-таки Ба? Дальше? Жилин и Черемшанцев? Значит, такая задача… Пусть они наведаются в таксомоторный, поговорят с водителями, со всеми, кто вчера ночью работал: когда в последний раз видели Павла на трассе. И еще: может, кто-то из подозреваемых подходил к ним, просил подвезти куда-нибудь в глубинку. В общем, пусть разведают, Борис Алексеевич. Ну, удачи!
Положил трубку. Извинился за беспокойство и хотел было выйти из квартиры. Но его остановила вышедшая из комнаты мать Павла Мыльникова.
— Алла, — обратилась она к невестке, — оставь нас, пожалуйста, одних… Я вот что хочу вам сказать, молодой человек, — тихо произнесла Ирина Васильевна, когда Алла ушла на кухню. Яраданов взглянул на опухшее от слез лицо женщины и вдруг почувствовал, как непонятно откуда взявшаяся робость сковала его движения, он не знал, как стоять, куда девать руки.
— Я — мама Паши, — сказала она твердо. — И сердце мое мне подсказывает: я не увижу его живым…
Она помолчала, пытаясь, видимо, справиться со своим волнением, но не смогла, не осилила себя и зарыдала так громко, что выбежала невестка, где-то в глубине квартиры заплакал ребенок.
— Алла, оставь нас одних, — потребовала она, придав лицу строгое выражение. — Я прошу вас только об одном, — продолжала Ирина Васильевна, — найдите убийцу! Его покарает наш суд. Это будет слабым утешением матери. Найдите! Вы не имеете права не найти! Иначе, — она сделала небольшую паузу, — грош вам цена. Вы поняли меня?.. Я прошу вас, молодой человек, умоляю. Ради матери, которая потеряла единственного сына… Не на войне, а здесь, под мирным небом…
Она уткнулась ему в плечо. Пожалуй, давно он не слышал такого трогательного напутствия матери погибшего, а в том, что Мыльников погиб, Яраданов почти не сомневался. И здесь, в коридоре квартиры, как-то неловко гладя руку пожилой женщины, убитой горем, неумело успокаивая ее, он мысленно дал клятву: найти убийцу. Он думал о том, что работник милиции всегда должен остро ощущать беду человека и воспринимать ее как свою собственную. Вспомнил, как лет десять назад, будучи совсем молодым сотрудником уголовного розыска и занимаясь делом об убийстве ученика 7 класса Володи Негорошко, предстал перед начальником областного УВД. Старый, собравшийся на пенсию генерал скрупулезно интересовался подробностями дела, проверяя компетентность молодого инспектора. Затем, отложив в сторону распухшую папку, с которой пришел Яраданов, участливо спросил: «Вы прониклись горем этой семьи? Испытываете ли вы неукротимое, сильное негодование по поводу действий преступника? Сына, конечно, им не вернуть, но вас не волнует тот факт, что убийца безнаказанно ходит по земле, что попрана святая святых — справедливость?»