— Яраданов слушает!
— Вас мне и надо, — ответил мягкий женский голос. — Задержали… Приезжайте по адресу…
Задержанным оказался двадцатитрехлетний киномеханик Анатолий Климушин, которого доставили в соседний райотдел. Туда и прибыл Яраданов.
— Объясните, молодой человек, — обратился к нему майор, — почему деньги, имеющие такую нумерацию, оказались в ваших руках. Дело в том, что они принадлежат другому человеку, которого ограбили и покалечили.
Климушин широко раскрыл глаза:
— Как? Нет, вы это серьезно? Да меня ж Никита Лыриков послал… Ах, он… То-то я гляжу, у него этих пятирублевок — хоть квартиру оклеивай. «Сам, — говорю, — что ли, наделал?» «Почему сам, — отвечает, — подкалымил». Он и послал меня за тремя бутылками.
Через некоторое время был задержан клубный оформитель, один из членов общества «Кукрыниклы» Никита Лыриков. В карманах его тужурки нашли почти всю зарплату, принадлежавшую Травину. Казалось, Лыриков был парализован. Вначале он ничего не говорил, лишь растерянно хлопал глазами. Постепенно пришел в себя. В райотделе, в кабинете Корытина, его допросили.
— Откуда у вас эти деньги?
— Мои, кровные, — с вызовом и даже как-то визгливо ответил Лыриков. — Зарплату получил. Ну и приработок у меня. А-а, вон оно что… Догадываюсь, почему вы меня взяли. Дескать, откуда приработок. А у меня талант. Понимаете? Талант! Которого у вас нету. Иначе бы вы не хватали невинного человека. Да, я рисую и продаю. Это мой труд…
— Никита Васильевич, — миролюбиво сказал Яраданов, — вы, пожалуйста, успокойтесь. Что касается продажи картин, разберемся. Но сейчас речь не об этом. Нас интересуют купюры, которые находились в вашем кармане. Они принадлежат другому человеку. На него напали, ограбили. И сейчас за его жизнь борются врачи.
— Так бы и сказали. А то хватают, понимаешь, от искусства отрывают.
Стремясь продолжить разговор в нужном русле, Яраданов поспешил согласиться:
— Да, конечно, товарищ Лыриков, вы — человек искусства, и мы это понимаем, только убедительная просьба говорить по существу.
— Деньги я получил от Карабаса-Барабаса, — громко сказал Лыриков. — То бишь от слесаря завода «Кондиционер» Карабасова Бориса Валерьяновича. За две мои, сознаюсь, перерисованные картины, правда, не помню какого автора, но я дополнил их своими, созданными лично мною, деталями.
— Он, Сергей Яковлевич, «Спящую Венеру» Джорджоне изобразил с электронными, часами, — сказал Корытин.
— Карабасова? — переспросил Яраданов, подумав при этом, что такую фамилию он где-то слышал. Вспомнил: о Карабасове говорил по радиосвязи дежурный Шальнов, когда информировал о нападении на Травина. Он, Карабасов, что-то искал в разрушенном доме и обнаружил человека в бессознательном состоянии. Выходит, Карабасов напал на своего коллегу и сам же сообщил в милицию? Ловко. «А впрочем, чему удивляться — и такое бывает», — подумал майор.
Задержанный Карабасов, узнав о причине интереса милиции к его скромной персоне, долго молчал, опустив голову, и капитан Корытин, не желая попусту тратить время, напомнил молодому, щегольски одетому мужчине, что надо, видимо, сознаться и подробно рассказать о том, как он напал на Травина и ограбил его, как на другой день вроде бы случайно обнаружил потерпевшего.
— Ну, зачем вы так, Виктор Петрович? — укоризненно сказал Яраданов. Возможно, он и сам считал, что перед ним преступник, но предпочел другую манеру разговора. Майор милиции осуждал прямолинейные атаки на тех, кого по долгу службы приходилось допрашивать.
— Вся сложность… моего положения… заключается в том, что… — Карабасов говорил, словно клещами вытягивал из себя слова. — Мне трудно… защищаться. Я в дурацком положении…
Заерзал на стуле Корытин:
— Да поймите же: вы расплатились с Лыриковым деньгами Травина. Как они оказались у вас?
— Моим россказням… вы можете не поверить, — закусив губу проговорил Карабасов, — а человек, который мне эти деньги одолжил наверняка откажется, Тем более, он судимый. Зачем ему… добровольно хомут… на себя надевать. И вся вина… ляжет на меня. Но у меня алиби… Если на него напали… четырнадцатого вечером… я находился… Вы проверьте…