Такие вот брошюры попадали из помещичьих библиотек в руки крестьян, которые не знали, что с ними делать, выбрасывали их в хлам. Теперь такие брошюры уже не опасны, потому что нет в нашей Стране Советов таких людей, которые не поняли бы, что это черносотенные брошюры, потому что всякий крестьянин понимает теперь, что это писали помещики-рабовладельцы. В годы гражданской войны среди темной крестьянской массы такого сознания еще не было, и надо было конфисковать библиотеки помещиков не только в целях охраны книжного имущества, но и в целях охраны темного населения от таких книг. Книги конфискованных библиотек надо было разобрать — это сразу трудно было сделать: не было времени, не было сил.
Я помню, в 1919 г. мне пришлось быть в Казани. Там в то время все библиотеки из деревень, усадеб и прочего были свезены в одно большое помещение. Я спросила: «Что же вы думаете с этими книгами делать?» Мне ответили: «Мы будем ждать директив от Наркомпроса, будем ждать, что скажет Наркомпрос». Нужно было освоить эти богатства, нужно было их разобрать, нужно было выбросить все черносотенные и одиозные книжки, которые, вместо того чтобы давать знания, затемняли сознание масс. И вот вопрос об оценке книг, о рекомендательных каталогах, о справочно-консультационной работе встал тогда во весь рост.
Когда окончилась гражданская война, когда восстанавливалось наше хозяйство (в 1921–1925 гг.), основное внимание на культурном фронте было обращено на общеобразовательную работу, необходима была широкая разъяснительная работа. Нужно было сделать библиотеку бытовым явлением, нужно было разъяснить задачи библиотек.
Если мы возьмем литературу того времени, мы увидим очень много интересных брошюр, написанных на тему, что читать, как читать, как пользоваться библиотекой, как нужно беречь свое и чужое время. Когда просматриваешь эти брошюрки 1922–1924 гг., видишь, что главным тогда было сделать библиотеку доступной массовому читателю.
Тогда страна была наполовину безграмотна, да и многие из тех, которые были грамотными, не умели пользоваться книжкой, не то что библиотекой. Тогда — в 1925 г. — было постановление партии, где говорилось о том, как нужно строить эту самообразовательную работу[141]. Мы знаем, как много делалось в то время в этом отношении, как много популярных брошюр тогда издавалось.
«Красный библиотекарь» зародился как раз в этот период: он начал выходить в 1923 г. Когда перечитываешь его номера за 1924–1925 гг., видишь очень богатый материал: там есть много интересного относительно популярной литературы, справочной литературы и пр. Сейчас очередной задачей у нас опять стоит широкое развертывание общеобразовательной работы. Многое из того, что у нас было издано тогда, можно было бы переиздать, только поработав основательно над тем, чтобы это было написано более обоснованно, более научно, с ориентировкой на современного читателя.
Возьмем следующий период, период борьбы за социалистическую индустриализацию страны — годы 1926–1929. Мы видим, что тут очень много внимания обращалось на техническую пропаганду. Это как раз было то время, когда началось разделение культработы между Главполитпросветом и профсоюзами. Стали говорить, что профсоюзы поведут техническую пропаганду, поведут работу среди рабочих, а Главполитпросвет пусть занимается деревенской работой. В конце 1923 г. возник журнал «Помощь самообразованию», который примыкал к «Красному библиотекарю». Этот журнал очень интересно сейчас перечитывать: там вопросы самообразовательной работы крепко увязывались с вопросами библиотечного дела. В этом журнале было много созвучного с теми статьями, которые помещались в «Красном библиотекаре». Ведущую роль играл «Красный библиотекарь». Он помогал поднимать в этот период работу на должную высоту, не снижать общеобразовательной работы, ширить по-прежнему общеобразовательный и политический кругозор масс. Годы борьбы за коллективизацию сельского хозяйства, когда шла борьба за ликвидацию кулачества как класса, за сплошную коллективизацию (1930–1934), были острыми годами классовой борьбы, в том числе и на фронте просвещения, на фронте библиотечного дела.