— Там просто, без церемоний, — не унимался между тем Сторожев. — Через пять минут соскучился — скатертью дорога. Никто и бровью не поведет.
— Без обид?
— Какие обиды, Женька. Я же тебя не жениться тащу.
— Ладно, — сдался, сам не зная почему, профессор, и Сторожев тут же поволок его за собой.
Выйдя на улицу Большая Пироговская, друзья поймали частника. Это была «девятка». Сторожев сел на переднее сидение, а профессор угнездился на заднем, хотя Воронов страсть как не любил сидеть в автомобиле сзади и, вообще, не контролировать ситуацию: эксцентричный характер Сторожева давно стал своеобразной притчей во языцех в родном Университете.
Кстати об alma mater. Бывшие Высшие Женские Курсы насчитывали уже свыше 130 лет своей славной истории. Чуть меньше было и самому зданию, из которого так поспешно выскочили два приятеля. Внутри оно больше походило на гигантский аквариум: огромный стеклянный потолок зависал над центральным залом, напоминающим римский атриум.
В стекле этого потолка, казалось, обязательно должен был промелькнуть некий зрачок, зрачок Бога, с удивлением рассматривающий людей внутри, как это показывают в какой-нибудь изощренной рекламе плазменных телевизоров.
К слову, именно в этом самом атриуме постоянно что-то снимали для телевидения, иногда мешая проводить занятия.
Что говорить, здание обладало особой магической привлекательностью, и это давно заметили не в меру любознательные СМИ.
Атриум по своим гигантским размерам напоминал готический собор, у которого срезали тяжелую сводчатую крышу и заменили ее стеклянным куполом в стиле модерн.
Высокие колонны придавали атриуму видимость античного храма. Готика и античность — благородная эклектика русского модерна конца позапрошлого века. Ни одного намека на пошлость современных построек.
Здесь должны были учиться барышни, а не представители люмпен-пролетариата, или дети новых русских, которым, как говориться, «красиво жить ни за что не запретишь».
В ясный солнечный день, находясь в атриуме, можно было отчетливо видеть, как по всей отшлифованной мраморной поверхности пола медленно и величаво плывет по плитам тень, тень облака.
Получалось, смотришь вниз, а видишь небо. Как поэт, это «облако в штанах» проникало в здание сквозь крышу. «Облакам на любованье» был создан этот необыкновенный стеклянный свод и сам атриум.
Еще одной странной особенностью здания было то, что снаружи, с улицы, оно выглядело невзрачным и не предполагало никаких небесных откровений.
Непосредственно при входе тебя встречал охранник, вечный тусклый свет и сводчатые потолки в стиле казаковских казарм. Но стоило тебе пройти немного вперед, свернуть в арку направо, взбежать по ступенькам, и свет, море света, буквально обрушивалось на тебя как девятый вал.
От такого каждый раз дух захватывало.
Тени облаков плыли прямо по мрамору, отполированному ногами многих и многих давно сошедших в могилу учителей, сверху светило яркое солнце, и ты невольно начинал чувствовать себя Другим, не похожим на быстро меняющийся мир, воцарившийся снаружи этого здания-аквариума.
Наверное, благодаря особому колдовскому свету, почти все университетские немного отличались от прочих москвичей…
Москва, 2004 год, канун Нового года
Разговор в автомобиле
доцента Сторожева и профессора Воронова.
— Так что же это за компания такая, Арсений? Раз уж я согласился, мог бы и поподробнее ввести меня в курс дела, а то едем не известно куда…
— Никакая это не компания, Женька, а самое, что ни на есть настоящее общество.
— Скажи еще тайное.
— Ну, тайное не тайное, а общество.
— И чем же вы там занимаетесь, в этом своем обществе?
— Книги читаем — вот чем.
— Вам куда ехать-то? — поинтересовался водитель.
— Сначала по Плющихе, пожалуйста, — вежливо пояснил Сторожев, размахивая варежкой на резинке, — а там уж я укажу, куда…
И варежка, как катапульта, влетела внутрь доцентского рукава. Одним словом — поехали!