И вот в завершении всего на сеньора из Ламанчи обрушился самый настоящий камнепад.
Камни сыпались беспрерывно. И казалось, этому конца не будет. Пётр, камень, один из апостолов, на ком и зиждется римско-католическая церковь.
— А эту пакостную и гнусную чернь я презираю! — кричал в отчаянии сеньор Алонсо. — Швыряйтесь! Швыряйтесь камнями! Подходите ближе! Нападайте! Делайте со мной, что хотите!
И от напряжения зеленые ленточки на его детском шлемике из картонки всё туже и туже затягивались в узелки. «Ибо не мир я вам принес, а меч, дабы отделить отца от сына», — сказал Спаситель и чуть ниже добавил: «Все мы в царство Божие войдем детьми».
Этот шлемик с головы дона Алонсо уже нельзя было снять. Его можно было лишь разрубить ударом меча, снеся попутно и голову его обладателю.
«И голова эта была тяжела,» — как писал Флобер в своей повести «Иродиада».
Испания, Альгамбра, наши дни
Стоя у Врат Правосудия, профессор вспомнил. Вспомнил свой грех, вспомнил, как в детстве местная шпана избивала маленького хрупкого мальчишку, отличника из класса, в котором усиленно изучали математику. Его били жестоко и нехотя. А он вставал, вставал из последних сил. Вставал, потому что не мог не встать. Мальчишка смешно по-детски замахивался, пытаясь дать сдачи, и получал в ответ ещё удар и падал. А потом вставал.
На шею мама привязала ему ключи на зелёной ленточке. От падения эта ленточка с ключами вылезла наружу из школьной формы. И какой-то верзила схватил ленточку и стал душить ею мальца, бессильно размахивающего во все стороны руками, словно ветряная мельница. Мальчишка хрипел, махал руками, но всё равно не сдавался.
А он тогда стоял и смотрел и… боялся. Боялся заступиться. Гнусная чернь взяла верх над ним, и на душе стало мерзко и пакостно.
«Дон Кихота» он в детстве не читал. Он, вообще, ничего не читал. В доме книг не было. Жили бедно, в коммуналке, едва сводя концы с концами. Один из двоюродных братьев попал в тюрьму за наркотики. В далекие шестидесятые это была почти экзотика. Но подобный жизненный сценарий мог стать и его судьбой.
Спасли книги. Сначала Беляев, потом Дюма, Уэллс, и лишь потом Толстой, Достоевский… «Дон Кихота» он прочитал в метро, после школы, готовясь поступать на филологический. По дороге на работу выбирал маршрут подлиннее, с пересадками, и на автобусе. Под стук колес поезда, как под стук копыт Росинанта, и была прочитана история о Дон Кихоте Ламанчском.
Тогда-то он и открыл для себя простую истину: книжки — это не бумага с буквами. Это врата, как Врата Правосудия в Альгамбре, врата очищения, врата в другой мир, который может быть намного реальнее того, что нас окружает.
Сервантес глубоко ошибался: сеньор Кихано не был сумасшедшим. Нет. Он просто был гениальным читателем, сумевшим прочитать свои сто книг так, как их никто и никогда не читал.
Алонсо Кихано стал обладателем некого таинственного ключа от заброшенной двери, про существование которой уже давно и благополучно забыли.
И знаменитый роман писал не Сервантес и не арабский историк по имени Баклажан, а сам герой этой истории, сеньор Алонсо Кихано, страстный книгочей и почитатель рыцарских романов.
Стоя сейчас у Врат Правосудия, он понял, что совершенно неважно, что ты читаешь: рыцарские романы или еще какую-то белиберду. Важно, как ты читаешь эту самую белиберду. Правильно ли ты вставил ключ в замочную скважину, все ли обороты сделал, зацепили ли бороздки ключа дверной механизм — и если зацепили, то не заржавели ли петли, а дверь, тяжелая, старая дверь повернётся вокруг своей оси или нет?..
Собираясь вступить сейчас в Альгамбру, он знал, что мавры в свое время очень сдружились с каббалистами, а те, в свою очередь, пожалуй, были самыми лучшими читателями в мире.
Иными словами, читая, можно воскресить мертвых, можно услышать Прощальный вздох Мавра, можно сказать умершему другу «прости» и много-много чего другого можно, обладая заветным ключом.
Прежде чем войти на территорию Альгамбры, он поднял голову и чуть не потерял сознание. Так поразило его то, что он увидел…
Перед глазами пошли круги, словно один из камней погонщиков мулов угодил не в голову Кихано Алонсо, а прямо ему, профессору из России, в самый лоб. От напряжения поднялось давление, и закружилась голова.
Главный вход перемыкала громадная подковообразная арабская арка в полвысоты самой башни. А на замковом камне этой арки была высечена исполинская рука. Мало того. Замковый камень над порталом был украшен парным изображением огромного ключа…