— На вашем месте я бы не ходил этой дорогой. Это Переулок Каннибалов, и это не просто милое прозвище.
За нами стоял Шэрон, руки в боки, словно фитнес-тренер:
— Мое сердце, должно быть, размякло на старости лет, — произнес он, — или мои мозги.
— Это означает, что ты поможешь нам? — спросила Эмма.
Начал моросить дождь. Шэрон посмотрел наверх, подставив каплям свое спрятанное лицо:
— Я знаю здесь одного юриста. Сначала я хочу, чтобы вы подписали контракт, где будет указано все, что вы мне должны.
— Хорошо, хорошо, — ответила Эмма. — Но ты поможешь нам?
— Потом я должен позаботиться о том, чтобы починить мою лодку.
— А потом?
— Потом я помогу вам, да. Хотя я не могу обещать никаких результатов, и я сразу хочу заявить, что я думаю, что вы все — дураки.
Мы не могли толком выдавить из себя благодарность, учитывая все, что он заставил нас пережить.
— А теперь не отставайте и следуйте всем инструкциям, что я вам дам, до последней буквы. Вы убили сегодня двух стервятников, и они будут охотиться за вами, помяните мое слово.
Мы с готовностью согласились.
— Если вас поймают, вы меня не знаете. Никогда меня не видели.
Мы кивали головами как болванчики.
— И что бы вы не делали, никогда, никогда не трогайте даже капли амброзии, или, клянусь своими глазами, вы никогда не покинете это место.
— Я даже не знаю, что это, — ответил я и, судя по выражениям лиц Эммы и Эддисона, я понял, что они тоже пребывают в неведении.
— Узнаете, — пообещал Шэрон зловеще и, взмахнув плащом, развернулся и нырнул в лабиринт.
Глава 3
Перед тем, как корову на современной скотобойне отправляют под нож, ее ведут через извилистый лабиринт. Углы и крутые повороты не позволяют животному видеть дальше, чем на пару метров вперед, так что оно не понимает до последних шагов, когда лабиринт внезапно сужается, и металлический ошейник плотно сжимается на его шее, куда путешествие привело его. Но пока мы все трое спешили за Шэроном в самое сердце Акра Дьявола, я был уверен, что знаю, что меня ждет, пусть и не «когда» и ни «как». С каждым шагом и каждым поворотом мы все глубже вплетались в этот узел, и я боялся, что нам его никогда не распутать.
Смрадный воздух не двигался, а единственной отдушиной была извилистая трещина неба высоко над нашими головами. Проход между неровными стенами иногда был таким узким, что нам приходилось продвигаться боком, а особо тесные места покрывал налет жирной черной грязи от одежд всех, кто проходил здесь раньше. Здесь не было ничего естественного, ничего зеленого, ничего живого, за исключением копошащихся паразитов и людских теней с налитыми кровью глазами, притаившихся в дверных проемах и под решетками на улицах, и которые, несомненно, бросились бы на нас, если бы не наш громадный, облаченный в черное, провожатый. Мы гнались за самой Смертью в глубины преисподней.
Мы все поворачивали и поворачивали. Каждый новый проход выглядел точно также как предыдущий. Нигде не было ни табличек, ни указателей. Шэрон шагал, или руководствуясь какой-то феноменальной памятью, или полностью наугад, пытаясь сбросить с хвоста канавных пиратов, которые могли преследовать нас.
— Ты точно знаешь, куда идти? — поинтересовалась Эмма.
— Конечно, знаю! — рявкнул Шэрон, вихрем залетая за угол, даже не оглянувшись. Затем он остановился, вернулся обратно, и нырнул в низкий дверной проем, располагавшийся наполовину ниже уровня улицы. Внутри был сырой погреб, всего пять футов высотой, освещаемый едва проникавшим сюда желтовато-серым светом. Мы, согнувшись, бежали по полуподвальному коридору, под ногами валялись кости животных, а головы задевали потолок. Я старался не замечать ни скорчившейся в углу фигуры, ни спящих людей, трясущихся на жалких соломенных тюфяках, ни лежащего на земле мальчика в лохмотьях, с сумой для подаяний, намотанной на его руку. В дальнем конце коридор выходил в комнату, в которой при свете нескольких грязных окон, пара несчастного вида прачек скребли белье, стоя на коленях перед бассейном с вонючей водой из Канавы.
Затем мы поднялись на несколько ступенек и, слава богу, вышли наружу, на окруженный стенами задний двор, который был общим сразу для нескольких домов. В какой-нибудь другой реальности здесь бы могла расти лужайка травы, или стоять небольшая беседка, но это был Акр Дьявола, и тут была свалка и свинарник. Груды гнилых отбросов поднимались прямо под окнами, а в центре криво торчал в грязи деревянный загон, в котором тощий мальчишка сторожил еще более тощую одинокую свинью. У стены из глинобитного кирпича сидела женщина, она читала газету и курила, пока стоявшая за ней маленькая девочка искала у нее вшей. Ни женщина, ни девочка не обратили на нас внимания, пока мы шагали мимо, мальчишка же угрожающе наклонил в нашу сторону зубцы вил. Когда стало ясно, что мы не покушаемся на его свинью, он устало опустился на корточки.