Раньше я никогда не думала о некрологах, не знала, кто и как их пишет. Поэтому, сделав то, что сделала, и не помышляла о знакомстве с автором некролога о Яне. Но судьба распорядилась так, что я все-таки встретилась с тобой. Честно говоря, я очень старалась не допустить нашего сближения, хотя другая часть моего существа стремилась к прямо противоположному. Возможно, потому, что ты в меня влюбился — а ты влюбился в меня с первого взгляда, я это точно знаю. И этот факт позволял мне тешить себя мыслью, что я не такая уж плохая и не совершила ничего непростительного. Я, знаешь ли, верю в знаки судьбы, и хотя ты в них не веришь, наши встречи стали для меня именно таким знаком.
Я позволила себе широко и непредвзято смотреть на вещи — как Тону — и благодаря этому уверовала во все то, что он мне говорил — о Яне, об «Изумрудных скрижалях» и о том, как Ян намеревался ими распорядиться. Но Тону сказал мне, что ты в это не поверил, не смог возвыситься над обывательской точкой зрения и признать, что мир куда богаче и шире, таинственней и загадочней, нежели принято думать. Я не хочу и не могу ставить тебе это в вину и прошу тебя, в свою очередь, не ставить мне в вину мои верования.
То, что произошло с Яном, произошло бы в любом случае. Даже считая его и Тону обыкновенными жуликами, а не хранителями некоей бесценной реликвии, ты не можешь не признать, что Ян утаивал от своих нечто очень важное и неминуемо должен был за это поплатиться. С точки зрения обывательской морали это, быть может, и несущественно, поскольку принято думать, будто мы отвечаем прежде всего за свои деяния. Но судьба предоставила мне шанс принять на себя ответственность за нечто неизмеримо большее, нежели моя скромная особа, и я прошу тебя попытаться это понять и даже, по возможности, простить меня, прежде чем ты окончательно обо мне забудешь.
На прощание я прошу тебя о двух одолжениях. Во-первых, хочу заметить, что нисколько тебе не льстила, когда хвалила твои статьи в «Курьере». В этой связи я восприняла бы как самый щедрый дар с твоей стороны, если бы ты написал свои воспоминания о событиях прошедшей недели и отослал мне эти записи по указанному адресу. Я хочу знать, как способен истолковать мои поступки человек, не обладающий моей верой. Конечно, моя просьба может показаться тебе обременительной и даже бессмысленной, но я надеюсь, что ты ее выполнишь.
Во-вторых, я очень тебя прошу не пытаться меня разыскать. Я пробуду в этих краях недолго, и у тебя просто не хватит времени найти мои следы. Но если ты все-таки на это решишься, имей в виду, что чем ближе ты будешь ко мне подбираться, тем больше мне придется опасаться за твою безопасность. Мы просто обязаны сохранить добрые воспоминания о наших встречах (как ни коротки они были), но на этом подвести черту, которую ты ни в коем случае не должен переступать.
Тону, как он тебе и сказал, совсем не Тону. А Ян — не Ян. Но я и в самом деле Ханна Элизабет Роув, и пока пишу тебе эти строки, все еще остаюсь ею. Всегда буду вспоминать о тебе с большой теплотой — кем бы ни стала в будущем и куда бы ни уехала.
Последняя строчка, несомненно, немного меня утешила — но только немного. Ведь, в сущности, в своем письме ты сказала мне следующее: «Я помогла убить старика, и сделала это по причинам слишком возвышенным и благородным, чтобы ты мог меня понять; я уехала вместе с убийцей, но знаю, что ты неплохо пишешь, поэтому хочу получить твои записи о своих деяниях, за что буду вспоминать о тебе с теплым чувством». Как, интересно знать, я должен был на это реагировать? Что предпринять?
Повинуясь ложно истолкованному рыцарскому чувству или вполне прагматичному писательскому эгоизму, я действительно написал своего рода отчет о наших встречах, но теперь полностью отказываюсь от каких-либо прав на это сочинение. Надеюсь, ты не рассердишься, когда будешь читать о себе в третьем лице? Так мне было удобнее думать о тебе и разговаривать с тобой. Я также очень надеюсь, что ты сожжешь мой опус после прочтения. Однако если тебе захочется его сохранить, я, как ты понимаешь, воспрепятствовать этому не смогу. Черт, я даже сомневаюсь, что смогу когда-нибудь тебя найти.