Я никогда не думал заделаться журналистом, не понимая сути этой работы, хотя был не чужд сочинительству. Так, я накропал несколько критических обзоров современной музыки и литературы для газеты нашего колледжа — в основном, чтобы получать бесплатно СД-диски и книги. Я слушал музыкальное произведение, читал какую-нибудь книгу, после чего, основываясь на полученных впечатлениях, сочинял строк двести или триста. Неделей позже я обнаруживал в газете свою фамилию под статьей, имевшей лишь отдаленное сходство с написанным мной текстом. Разве это журналистская работа? Халтура — и ничего больше.
Окончив колледж, я остался жить в той самой квартире, которую арендовал в течение последнего года, поскольку у меня не было причин куда-либо переезжать. Через месяц летнего безделья я получил от отца «солидное» предложение поработать делопроизводителем в адвокатской фирме его приятеля в Индианаполисе, куда отец перебрался после развода с моей матерью. Я отказался, но отец так долго прохаживался насчет моего безделья, что я почувствовал себя виноватым и отправился в Уикенденский центр занятости. Там я заполнил несколько вопросников и перемолвился словом с такими же довольно бодрыми недавними выпускниками, желавшими найти непыльную работенку. Парни из этой славной когорты носили мягкие туфли и бесформенные свитера, скрывавшие намечавшееся пивное брюшко, а девицы — жемчужные ожерелья и каблуки. Потом я просмотрел список вакансий, которые, честно говоря, энтузиазма у меня не вызвали. Особенно запомнились объявления консалтинговых фирм вроде: «У нас вы научитесь воплощать в жизнь стратегические решения руководства и управлять производством». И так далее, в том же духе. Мне вдруг подумалось, что через три недели работы в таком учреждении я превращусь в законченного киборга и, вернувшись домой на День благодарения, буду общаться с родственниками посредством телетайпной ленты, выползающей у меня изо рта.
Проведя пару часов в центре занятости, я понял, что подходящей работы мне не найти и я просто обречен влачить жалкое бессмысленное существование и умереть в полном одиночестве и безвестности (не помню, говорил ли я, что на последнем курсе не удосужился заполнить ни одной формы, где спрашивалось, чем бы мне хотелось заняться после выпуска?). Вывод не слишком вдохновляющий, я знаю, но именно к нему приходит молодой человек, который в детстве подавал большие надежды, на радость родителям, проходил все тесты с наивысшим баллом, но оказался совершенно не приспособленным к реальной жизни, поскольку ничего не умел и не имел серьезных амбиций.
Арт Ролен позвонил в Уикенденский центр занятости как раз в ту минуту, когда я засобирался домой, где намеревался жалеть себя и предаваться унынию по полной программе. Я помню, как ожило и даже слегка похорошело лицо сотрудницы, которая мной занималась, когда, сняв трубку, она выслушала требования потенциального работодателя. Несколько раз с энтузиазмом кивнув, женщина сказала:
— Сэр! Думаю, у меня есть подходящий для вас человек. Он как раз сидит напротив. Нет, он не из газеты колледжа, но имеет самые высокие баллы по тесту Гибсона-Монтанье. А значит, может оказаться весьма и весьма полезным.
Она ободряюще мне подмигнула, передала трубку и показала большой палец, изобразив жизнеутверждающий жест образца 1983 года.
Я взял трубку, откуда раздался ворчливый басовитый голос, немилосердно растягивавший слова.
— Ну, я слышал про тест Гибсона-Монтанье и ценю полученные вами высокие баллы. Но мне хотелось бы знать, о чем в действительности они свидетельствуют. Вы писать-то умеете?
Я торопливо отвернулся от приятно взволнованной этим звонком сотрудницы и вполголоса произнес:
— Честно говоря, я не знаю, о чем они свидетельствуют. Но в центре занятости этим баллам, похоже, придают большое значение. Что же касается всего остального, скажу так: я действительно не из газеты колледжа, но время от времени с ней сотрудничал и, как мне представляется, пишу не так уж плохо. Вы откуда вообще звоните?
— Из Линкольна, штат Коннектикут. Это примерно в двух часах езды от Уикендена. Я издаю здесь небольшую еженедельную газету — около шестнадцати страниц. Мне нужен парень, который согласился бы работать у нас полный день и делать в газете все понемногу. Сейчас у нас в штате только я, наш обозреватель да еще дама из отдела объявлений. Второй штатный обозреватель уволился. Получил работу в «Сторрз». Потянуло на вольные хлеба, как я понимаю. Так что вам предстоит быть немного репортером, немного писателем, немного редактором, а также освоить типографское дело и канцелярскую работу. — Я услышал, как на противоположном конце провода чиркнула спичка и мой абонент прикурил сигарету. — Кроме того, вам придется отвечать на телефонные звонки, но мы все занимаемся этим. Как видите, ничего особенного. Это вам не у Вудштейна в ежедневной газете вкалывать. По крайней мере через какое-то время вы поймете, нравится вам газетная работа или нет.