Услышано было по всей Русской земле, что сделал скверный Батый с русскими князьями. Дошел этот слух и до великого князя Михаила. Услышав об этом, тот, как и подобает, заболел душой и был весь снедаем печалью, помышляя о великом бесчестии святой соборной и апостольской церкви и усматривая большой вред христианской православной вере в покорности злочестивому повелению безбожника, как оно и есть. Думал же он о том, что, отсюда начав, и всю церковь враг поколеблет, понемногу к большему злу переходя, поскольку не окажется никого, препятствующего и изгоняющего его злые козни. И, об этом помышляя, рассудительный этот князь весь слезами обливался, душу свою печалью и скорбью по братьям ранил, зная, какой ущерб предстоит им претерпеть от Христа Бога, Господа нашего.
Не терпя же, чтобы долго эта злая весть распространялась, а братья по мягкости своих душ погибали, доставляя супостатам смех, а врагам радость, итак, вооружив душу мужеством, присудил он себе, предоброму, у венгров больше не показываться, и не только на престоле черниговском восседать: счел своевременным явить доблесть Христова воина и побороться за Божию церковь; мучителя же, безумное безбожное повеление обличив, низложить.
Не готовился он натягивать лук, обагрять меч варварской кровью, пронзать тела их копьями, но замышлял великий князь Михаил показать большую, чем эта, и гораздо более высокую храбрость — поразить самого того дьявола, отсечь голову невидимому змею, остановить злочестивое повеление и спасти прочих, еще непричастных вреду, плененных же душой вернуть к благочестию, совершить высший подвиг — положить душу свою за Божьих людей и умереть за благочестие.
Нашел он и сообщника своим помыслам о таковом храбром подвиге в поистине достойном своего сана мудром Феодоре. Сенатором был этот блаженный великодушный и многоразумный муж, крепкосердечный мыслью, ревнитель правды и веры, как никто другой имел общее намерение с чудным своим князем пострадать за отеческие законы, во время великой купли и многих приобретений не понести убытка. Мудрый Феодор, по справедливости имевший преимущество в сенате, стремясь к таковому безмерному богатству, за преходящее купил вечносущее.
Договорившись о блаженном этом намерении, пришли храбрецы в молитвенный храм к священнику Божию, бывшему тогда в Чернигове, Иоанну, за молитвой и благословением. Облекшись тут Божьим всеоружием, со щитом веры святой соборной и апостольской церкви, за которую они шли бороться, и ее жениха, Христа Бога, Господа нашего, на помощь призвав, приобщившись его Пречистой Плоти и Животворящей Крови, два предоблественных воина так были пущены иереем Иоанном сражаться и низложить вражье ополчение на Святую сущую в Руси церковь Христову. Как лев на оленя или как ястреб на воробьев, а лучше сказать, как многие воды, потопляя злочестивое повеление, устремилась тогда светлая двоица: великий князь Михаил и сенатор Феодор. Тогда и церковь, послав эти благие стрелы пронзить противника, переставала сетовать и начинала процветать радостными надеждами. Ибо прежде, очень жалея о своих чадах, в сетовании пребывала, что нет их, — хуже, чем чад Рахили, о которых она, «рыдая утешиться не хотела», по пророку. Теперь же можно было жалость сменить на веселие, ибо на более, чем адамант, твердом камне создал Христос свою церковь, и врата адовы не одолеют ее никогда. И что непобежденной она будет, он ясно сказал, а победы добываются в сражениях.
Когда же явилась в Орду эта чудная двоица, сразу же прекратилось безумное злочестивое повеление. Тут же уязвлен был супостат и устоять уже не надеялся, изрядного победителя видя. Перестал тогда и огонь принимать сквозь него проходящих, как всеядными устами жадно пожиравший души христианских князей: уморили они врага, пожиравшего их огнем и старавшегося разучить рабов поклоняться владыке. Пронзен был гордящийся дьявол и упразднен поучавший суетному, когда победоносные церковные ратники только еще сиять начинали.