И в нескольких там монастырях побывал, суровую жизнь имея, а именно: в поварне, в хлебопекарне и в других службах, к тому же и смирение безмерное имел, как никто другой. Видя это, все бывшие там отцы, будто ангела Божьего его у себя почитали, тем более же и родственники его, и все знатные люди земли той его имя как святыню некую произносили, все его хвалили, одни о его смирении говорили, другие об его огромном воздержании и посте друг другу рассказывали, но гораздо выше чтили за то, что совершаемое им <ревностное служение> не требовалось, ибо <слишком> юным был. Более того, решил он, как Авраам, покинуть землю свою и род свой и идти в страну, где никто его не знает, и там оставшиеся годы жить неизвестным.
Итак, следуя этому убеждению, — так Бог о его спасении заботился — приходит он в именитый Великий Новгород, который молва называет так, приходит же неоткрыто в город и не представляясь первостоятелю, но как один из нищих и странников, нигде никому не являясь и ни с кем не беседуя. И пришел он, наставляемый Богом, на реку Вишеру, и тут небольшой шалаш поставил, и молился там пред образом Пречистой Богородицы, который с собой имел. Случилось неким людям из Новгорода видеть его так, в молитву погруженного, ибо был тогда пост святых апостолов, и лицо его все покрыто было комарами, и его совсем не было видно. И в дальнейшем люди те дивились его житию и признали в нем истинного Божьего человека.
И как понял он, что узнан был, тогда ушел оттуда в другое место, к реке, именуемой Сосница, и там поселился, где еще более суровое житие проходить начал, в посте и молитве упражняясь. Но поскольку «нельзя скрыться граду, на верху горы стоящему», известно стало неким людям о житии его, и стали к нему приходить и самое необходимое ему приносить. Понемногу затем и слух пошел о нем по всему Новгороду, даже и до самого архиепископа Иоанна, который занимал тогда <первосвятительский> престол той церкви. Потому отправляет тот посыльного к нему узнать: кто, и каков он есть, и каково житие его, так как искушает архиепископа желание упрекнуть его за то, что он не почтил архиерейскую власть и без объявления о себе поселился тут. Когда же посланный от архиепископа пришел к нему, то будто со строгостью сказал ему: «Как посмел ты остановиться здесь, на этом месте, без благословения архиепископова?» Савва же отвечал со смирением притчею: «Одна девица сидела у окна своего рядом со зрелищем и без стыда на все смотрела; другая же в том же дому у иного окна сидела, с благоговением хранила девственную чистоту свою. И проходящие там люди о первой деве и о бесстыдстве ее говорили:»Сия девица в суетности своей не сохранит чистоту свою». О другой же сказали: «Эта дева, с благоговением так сидящая, сбережет чистоту свою без порока». Нам же, господин, тем более лучше внимать себе и оставаться на том пути, по которому шли, ибо мы здесь, в этой пустыни, живем, не тебя избегая, но от мира удаляясь, молитв же твоих и благословения мы всегда желаем, чтобы они пребывали с нами».
Возвратился же посланный к архиепископу и поведал ему все о блаженном Савве: и о жизни его, и о посте, и о нищете. Архиепископ, услышав это, желанием одолеваем, захотел сам видеть его. И когда шел архиепископ к его жилищу, то встретил <архиепископа> еще далеко <от того места, где находилось жилище его> блаженный Савва в простых ризах, потому что обычай у него был — всегда так ходить. И как увидел он архиепископа, пал пред ним с глубоким смирением, поклонился, как следует поклониться святителю. Архиепископ же, благословив его и не зная, что он и есть Савва, а думая, что это некий странник, велел ему сесть вместе с собою и ехать с ним до жилища Саввы; и хотя тот и не смел позволить себе сесть рядом с ним, но он удостоил его <этого>. И когда так случилось, и архиепископ имел с ним беседу духовную, то разглядел он в нем не простого человека, а некоего совершенного мужа, и за это еще больше полюбил его. Когда же они были около жилища, то встал Савва поспешно с места своего, со смирением поклонился архиепископу и признался ему, что «я и есть грешный Савва». Архиепископ удивился тогда его смирению и с любовью благословил, затем оба вошли в дом Саввы и там о многом беседовали. И когда много времени минуло, архиепископ, наставив Савву неотступно в терпении пребывать, и, так укрепив его и напитав не только духовной пищей, но и телесной, во град возвратился, восхваляя великое в Боге житие старца. И с тех пор архиепископ огромную веру приобрел в блаженного Савву и как некоего великого мужа почитал, и потому всегда необходимое ему посылал.