Съй же ему даръ умиления благотворное смирение подастъ, и се имяше озарение и просвещение уму. Излитие же слезъ его, иже въ молитве, толико множество бе, яко всему лицу его и рясномъ опаленомъ быти! Непоколебим же образомъ пребываа въ предстоянии молитвенемъ в нощных и дневных славословиихъ и смыслъ в себе крепце уставляа. И се имяше дело прилежно, еже всяко проходити Писание, отеческая словеса испытуя, и каяждо от сихъ в себе воспоминая, творити сих усердьствоваше, понеже многу сладость от нихъ приимаше. И сихъ делма закону оного и нраву мнози ревноваху и подражати тщахуся, елико мощно.
В таже времена слышашеся безъбожнаго Едегея[116] нашествие съ прочими варвары на русскую землю, и бяше все православие во страсе велице зело утесняемо. Блаженный же Никонъ умнии свои очи на небо возведъ, купно же и руце, во своемъ правиле в нощи моляшеся и молитвы своего отца призываше, воеже и тому молитву прострети ко общему владыце Христу, яко да не предастъ в запустение место оно от безбожных агарянъ. Сему же бываему, седъ мало почити от труда, и аки в сонъ тонокъ сведенъ бысть, и явишася ему пресветлии светилницы, велицыи иерарси Петръ и Алексий[117] с ними же и блаженный Сергие, и глаголаста ему: «Тако, — рече, — судбам Божиимъ изволися, еже о нашествии иноплеменник. Ты же, чадо, не скорби, но мужайся, и да крепится сердце твое, аще бо искушение в мале будетъ, но конечнаго запустения свободно будетъ место оно и болма распространится». Сия изъглаголавъ, благословиста его и миръ прирекше, абие невидими быста. Возбнувъ же блаженный от видениа, скоро притече къ дверемъ келиа и видитъ ю затворену. Онъ же отверзе и узре явленно блаженныхъ, от келии грядущихъ, от сего разуме истинну быти видение и еже от безбожныхъ нашествие. «Воля Господня, да будет, — рече, — бываемое».
Малу же времени минувшу, и прореченная начало приимаху: варваромъ страны они пленующимъ. Достигше же и блаженнаго отца обители, и вся, елика обретоша, огню предаша. Блаженному же Никону с прочими братиями оттуду уклонившуся, место дая грядущему гневу.[118] Варваром же отшедшимъ, паки блаженный ко обители возвращается и видитъ возлюбленное оно место и труды отца огнемъ сожжени. Что убо не подобаше блаженной оной души печалныхъ прияти тогда, понеже зря елико бяху святаго его отца памяти достойна вся попрана беззаконными! Но убо не низъпаде печалию, не уны или ослабе от подвига, но абие востаетъ мужески. Якоже некий добль воинъ по побежении сопротивныхъ не дастъ в конець плещю врагомъ, но востает мужески и, совокупль воя, составляет победу, такоже и съй преподобный доблий пастырь собирает разшедшася овца — ученикъ своихъ, иже душевнии хищницы разгнаша; и первие убо воздвижетъ церковь древяну во имя Святыя и Живоначалныя Троицы, посем же возграждает келиа и устраяетъ службы по чину ихъ.
Срищет же ся и от окрестных мест инокъ множество и простых людей число немало, пришествию великого радующеся. Преподобный же отеческимъ милованиемъ сия приимаше и, ако любимая чада, всякого промысла сподобляше, и вся, елика подобна чадолюбивому отцу, сия на нихъ совершааше; и всехъ учреждааше словесы полезныхъ учений, обилну духовную трапезу предлагая, и лучшая устроения своимъ чадомъ сотворяет, еже душа очищати и внутренняго человека просвещати. И елико убо преже скорбна бяху очима зрети монастырьскую красоту сгоревшу, сугубо веселие приимаше техъ душя, зряще второе благолепие. И оттоле убо монастырю распространяющуся на болшая. И проявленнем бывшимъ добродетелем блаженнаго, и каяждо ихъ к себе слово привлачить, и то нудяще изрещи, мы же худостию разума своего недоумеваем, кое прежде глаголати. Но убо вмале ныне настоящая воспомянувше, и прочая по сих, елико возможно, предложимъ.
По семъ же времени тщится еже воздвигнути церковь каменну над гробомъ своего отца, и собираетъ отвсюду зодчиа, и каменосечца мудры, и плинфотворителя,[119] и поспешениемъ Божиимъ вскоре церковь прекрасну въздвиже[120] во имя иже на се поспешествовавшему въ Троицы славимому Богу, в память и похваление своему отцу. И многими добротами сию украсивъ, зело же паки и на се нудяшеся, еже подписанми украсити ю, но убо от неких возбраняемъ бе, скудости прилучившияся ради по скорби оной.
Но той, желаниемь побежаемъ, тщашеся узрети своима очима церковь ону всячески украшену, и вьскоре собра мужа живописцы в добродетелех совершены, Даниила именемъ, и спостника его Андреа,[121] и прочихъ с ними. И абие делу касаются и зело различными подписанми удобривше ту,[122] яко и могуща всехъ зрящихъ удивити. И яко съвершившесь вся, абие отходятъ во единъ от монастырей Богомъ спасаемаго града Москвы, Андроников именуемъ, и тамо церковь во имя всемилостиваго Спаса такожде подписаньми украсивше, последнее рукописание на память себе оставльше.[123]
116
117
120
121
122
123