Но на предлежащее возвратимся. Отпущеном же бывшимь влъхвомъ, яко изыдоша из града, яко се усты звездою глаголя, небо казаше Творца и Владыку всяческимъ, и светомь ея просвещаа языки, приводя на разумь Божий. Дондеже шедши звезда и ста, идеже бе отрочя, над главою младенца. Волсви же, шедше въ храмину, обретоша матерь, и отроча лежаще, и падше поклонишася ему. И отверзъше скровища своя, и даша ему злато, и ливан, и змирну, яко Царя всяческих почтоша и. И збысться реченое: «Дщи Тирова с дары».[142] И «вси языци восплещете руками».[143] И паки рече: «Тарсийстии отроцы дары принесуть ему». И паки рече: «Живъ будеть, и вдасться ему от злата арависка».[144]
Волсви же, приимше весть нощию от аггела Господня, не возвратишася ко Ироду, но инемь путемь отидоша во страну свою. Иродъ же, разумевь, яко поруганъ бысть от волхвовъ, и печаленъ бысть. И созва к себе старци и книжники града того и глагола имъ, яже волсви створиша ему и не возвестиша, и что есть вина явльшагося знамениа, еже пришелци глаголаху рождьшагося на земли Царя небеснаго. Они же отвещаша, старци и книжници, глаголюще: «Мы убо, царю, разумеемь: от прежнихъ насъ слышахомъ, яко от Вифлиема родитися ему. Тако бо Книги глаголють: „От Вифлиема изыдет законъ, и слово от Иерусалима".[145] Да ту есть в пределехъ Вифлиемскых». Слышав же се царь, абие посла вся слуги своя в Вифлиемь и во вся пределы его искати, рождьшагося царя и погубити и: «Аще ли не обрящете его, то избивайте младенца мужескъ полъ двою лету, а женескъ полъ пощадите».
Слышав же се Иосифъ и Мариа, и убоястася, яко Ирод хощеть искати младенца, избивають младенци вифлиемскыа Исуса ради, и вземши младенца, повить его, и положи въ яслехъ скотиахъ (и предсташа ту два: волъ и оселъ), дондеже престануть младенце секущеи. Исполнися пророчьство Исаино, глаголющее: «И Израиль мене не позна, и людие мои мене не разумеша».[146]
И бысть плачь горкий и рыдание во Вифлиеме и во всех пределехъ его. И сбысться слово пророческое: «Глас в Раме слышан бысть[147] в высоких. Рахиль[148] же есть дыхание крепко, и плачющися чадъ своихъ с великымь рыданиемь и воздыханиемь, и не хотеша утешитися, занеже не бе ихъ».[149] Такожде и Рахиль подружие беаше патриарху Иакову, из нея же ся были родили имже беше жребиа ихъ пали Вифлеемстии пределин в перваа лета делящимь землю израильтяномь Хананьскую. Темже рече: «Избиенымь отрокомь его не хотящимъ утешитися тугою великою, яко не бе их, Христа ради мученых».
Да кто не восплачется женъ онехъ рыданиа горкаго и плача, власъ ихъ торганиа и лица их сапаниа! Кричь бо рамяно от жрелъ ихъ исхождааше. Кааждо бо ихъ собе глаголаше: «Увы мне, увы мне, убогаа наша чадца! Не бы намь сие было, аще бы есте не родили, да сея горкиа печали вашего убийства не быхомь подъяли! Почто не быхомь мы пагубе вашей обещьницы? Почто земля, разведши уста своя, не пожреть всехъ нас, якоже древле, гневомь припадаа на неверныа, при Дафане и Авироне[150] пожре вся скоты ихъ? Ныне же убо, да бы простерши на жалость нашю, и вашего не презряще погублениа и убийства, — увы намъ, любимии цветцы, чадца наша, — да бы насъ, разседшися, земля приала в чресла своя, вы же, во утробах нашихъ суще, луче бы не были! Или бы море сверипое, волнами расколебався, во свою пучину восхитило, волны морьскыа гробы намь да быша были, или каа река, напрасно наводнившися, восприала бы во глубины своя, плод нашихъ наследие да быхомь были! Или зверие дышюще, яко некая ехидна, и сошедши от некыа пустыня, и пожерли ны быша, и единою с вами претерпели быхомь страсть. Ныне же, чадца наша убогаа, зряще вашего убийства, печално растерзаемся». Кааждо бо ихъ глаголаше: «Увы намь, чадца наша! Власы наша растерзаются, очи не можета огненыхъ слезъ точити, язык ми связуется, гортань ми пресыхаеть, сердце ми раставаетъ, чресла ми проторгаются, колени ми изнемогаета, руце ми оцепиета. Что бо имамь рещи или глаголати от горкиа болезни, видящи вашю страстьную смерть — инии бо от нихъ мечемь посекаеми бывають, инии же сулицами пронизаеми, и инии же на копие вознизаеми, и инии же за власы о камень разбиваеми, инии же за нози протязаеми и раздираеми». Да темь рыданиемь исполньшеся, глаголааху: «Слыши, небо, и внуши, земли!»[151] «О земле, воспившиа за кровь Авеля[152] праведнаго, убиенаго бес правды! Тако ныне за младенци наши воспи ко общему всехъ Богу и Владыце, рекуще: „Занеже твоего ради единороднаго Слова, исшедша исъ пречистых ти ядръ и от престола славы твоеа и наши агнецы пострадаша, егоже мы ныне видевше из невесты Пречистыя пребогатое рожество славимъ. И велики сверяющих сподобишиа видети, поклонитися страннымь образомь бесплотному Богу во плоть пришедшю, и чини же бесплотныхъ видевше, из невесты Пречистыа пребогатое рожество славимь, видъ царя Христа поюще, знаменаху без семени рождьшагося, но в высоких царствующаго на небесехъ. Ныне же своим милосердиемь свершаеши нас от безневестныа отроковица; бесплотенъ сый прежде векъ, ныне же в последняа, Слово, одебелевь плотию, сыны, долу поникшиа, хотя пакы воздвигнути. Тако и сиа младенца, о Владыко премилостивый, с десными овцами причти наслаждатися присно в раи, во свете непреступнем взирати Божества твоего, яко благь и милостивь, хотяй всемь спастися и в разумь истиньный приити"». Яко тому подобает всяка слава, честь и покланяние со Отцемь, и Святымъ Духомъ ныне, и присно, и въ веки векомь. Аминь.
145
147
148
150
151
152