Слышано же бысть по всей земли Русстей, что сътвори сквръный Батые княземь русскымь. Досяже окаянный съй слухъ и до самого великого князя Михаила. Тъй же сиа слыша, поболе якоже лепо душею и снедашеся печалию весь, непщуя бесчестие велико святей и съборней апостольстей церкви быти, и много порокъ христианьстей простославней вере, еже покарятися злочестиа велению безбожнаго, якоже и есть. Помышляя же, яко отсюду и всю церковь поколеблет врагъ, помалу на лютейшаа происходя, несть бо въспящаяй кто или отревая его злокозньство. И сиа помышляа, обозрителный съй, весь слезенъ бываше, печалию и скръбию душу свою по братиахъ прободаше, ведя, колику тщету от Христа Бога Господа нашего имъ есть пострадати.
Не трьпя же намнозе злослутию сему обноситися, братии же мягкостию душь своихъ погыбающимъ, и съпостатным смехъ и врагом радость, и тако мужеством душу въоруживъ, не ктому угры познаватися прочее предоблему, ниже седалищу Чрьниговьскому въмещати точию себе предсудивъ: благовременно же уже явитися Христова въина доблести съвещеваше и братися о церкви Божии; мучителя же, буе безбожьствиа велениа обличивъ, низложити.
Не лукъ убо напрязати поучяшеся, ниже како мечя кровию варварьскою обагрити, ниже како копий тех телеса прободати, но больша сих и много высочайшая умышляше храбрости показати великий князь Михаилъ: но състреляти самого того диавола, и еже съсещи главу невидимому змиеви, и уставити злочестиа веление, спасти же прочаа, иже еще вреду непричястни, плененыя же душею опленити къ благочестию, край подвига — свою душу за люди Божиа положити и еже за благочестие умрети.
Таковыя же храбростного подвига мысли съветника приемлеть, иже поистине достойного своему его сана мудраго Феодора. Синглитикъ бо бе блаженный, веледушенъ мужъ и попремногу разуменъ, крепкосердеченъ мыслию, ревьнитель правды и веры; аще кто инъ общевася мыслию чюдному своему князю еже о отечьскихъ законехъ пострадати, время великиа купля и многа приобретениа имуще пришедъше, не отщетитися. Тщашеся такова безмернаго богатьства мудрый Феодоръ, преимеяй в синглите в лепоту, купуя мимотекущими присносущаа.
Съвещавше же храборници блаженнымъ симь съветом, къ Божию священнику сущу тогда въ Чрьнигове Иоанну дошедъше молитвы и благословениа получити въ молитвеный храм. Ту облъкшеся Божиими всеоружестьвии, щитъ веры носяще святыа съборныя и апостольскыа церкви, о ней же и братися идяху, и тоя жениха Христа Бога Господа нашего на помощъ зовуще, его же Пречистей Плоти и Животворящей Крови общевавшеся, — и тако иереом Иоанном два предобляа въина пущена ратовати и низложити вражие оплъчение, еже на Святую Христову церковь, иже в Руси. Тогда убо, яко львъ на еленя или крагуе на врабиа, устремися, паче же рещи, яко вода многа, потопляа злочестиа веление, светлаа двоица: великий князь Михаилъ и Феодоръ синьглитикь. Тогда же и церкви сетование отлагати начинаше и радостными надежами процветати, връгши благополучныя сиа стрелы унзити ратника. Преже бо чяд своихъ зело жалящи сетованна пребываше, яко не суть, паче нежели Рахили чяда, о нихъ же рыдая, утешитися не хотяше,[27] по пророку. Зде же и веселиемъ жаление пременити есть, ибо на тврьдейшем адаманта камени свою церковь Христос създа, ейже адскаа врата не съдолеють когда. А яко не ратоване быти ей, яве сказа, въ сраженияхъ бо одолениа поставляются.
Явльши же ся въ Орде двоици сей чюдней, абие уставися злочестиа веление буее. Отсюду уязвен^ бысть съпостатъ и стоати уже отчаавашеся, победителя изрядна зря. Преста тогда и огнь проходящих его приимати: гладомъ прочее снедающаго душя христианьскыхъ князей, яко усты всеядными, огнем пожирающаго врага уморити есть, и не ктому рабомъ владычне покланяние ведети. Прободенъ бысть гордяйся диаволъ и суетная поучаяйся упразднися, победным и церковнымъ оружникомъ просиавати начинающим.
Уведа и каганъ Батые подобающее русскым княземъ христианомъ сущемъ! Разуме владыку русскаго, лепаа сану притворяюща! Прочее позна, и в какыхъ христианьскым княземъ повелевати! Сице того наказа доблественый Михаилъ, великий князь, безстудное его лице посрамивъ, на немъже и самого диавола обруга, понеже повеление Батыево попрано бысть светлымь князем Михаилом, и того злочестивыя уставы яко ничтоже положишяся. Сквозе бо огнь проити — и видениа своего никакоже сподоби того, а еже кусту и солнцу покланятися, — ниже краемъ ушесъ слышати хотяше сихъ. Отвещаваше же провожающимь въходящихъ къ каганови влъхвомь, яко: «Несть христианьскый, якоже варваромъ, обычай влъхвований съзрьцати когда: съ целостию бо мудрость имети от Збавителя повелеся христианомь. А еже кланятися кусту и огню — смех есть истинным богочетцемъ сие безумие, ведящимъ, яко емуже вресноту поклонение длъжно есть, тому то и възносити есть. И кто сице несмысленъ будет, да въздасть бесчестию честь?! Царя же убо почитати, яко образ Божий носят».
27