Утру же бывшу, и поимъ Еустафий мало снузникъ с собою, взиде на гору. Близ же бывъ места, идеже бе видение виделъ, отсла слугы, рекъ: «Поищете лова». Он же мало претръпевъ, паде ниць, вопия и глаголя: «Молюся тебе, Господи Иисусе Христе, разумехъ, яко ты еси Христос, сын Бога живаго, и верую въ Отеце и Сынъ и Святый Духъ; и ныне приидох и молюся божеству твоему, да ми весто сътвориши, еже ми си реклъ». Рече же к нему Господь: «Блаженъ еси, Еустафие, приимъ баню благодати моеа; ныне съвлеклъся еси истленнаго человека и облъкся еси в неистленнаго.[9] Ныне имать явитися дело твоеа веры. Понеже оставилъ еси диавола, ищеть на тя напасти етеры; сю же аще претръпиши, приимеши венецъ победы.[10] Се бо възнеслъся еси богатьством житиа, и смиритися имаши богатьствомъ духовным; и не мози въспятитися, поминая на древнюю славу свою, и якоже угодилъ еси земному царю, такоже потщися победити диавола и хранити мою веру: другый бо Иовъ явитися имаши в напастехъ.[11] Блюди убо, да не взыдеть на сердце твое хула. Егда бо смиришися, прииду к тебе и устрою тя въ славе твоей пръвей». И си рекъ Господь, взыде на небеса, рекъ къ Устафиеви: «Ныне ли хощеши, да ти приидеть напасть или в последняа дни?» Рече же Еустафий: «Молюся тебе, Господи, аще некако да мимоидеть реченное, ныне повеле, да приидеть напасть. Но даждь, Господи, силу и съхрани ны от зла помышлениа, да не смутятся сердца наша». Рече же к нему Господь: «Подвизайся и крепися, Еустафие, благодать моа с вами буди».
Съшед же с горы, вниде в домъ и поведа жене своей. Поклонше же колена, моляхуся Богу, глаголюще: «Господи, твоя воля буди!» Малу же дни мимошедши, вниде моръ в домъ его, изъмроша вси раби его. Сему же бывшу, ощути Еустафие реченую напасть; приим же ю́ с похвалою, тешаше жену свою не изнемощи. Не по многу же времени, тожде моръ вниде и въ скотъ его, и изъмроша вси кони и скоти его. Приим же и сию напасть с похвалою. И отъиде из дому своего таи на ино место едино съ женою и съ сынома. Видевше же татие отшествие их, в нощи въсхитиша имениа ихъ, злато же и сребро, и челядь, и все богатство. Въ дни же ты праздньство творяще царь, зане бе победилъ воя перскиа; подобаше же обрестися ту и стратилату, зане бе честней всеа сунькликиа.[12] Искаше же его и не обретоша; и вси жаловаху, како толь скоро имение его погыбе, и сам же не обреташеся; и жаловаше же и царь и вси сущии о немъ.
Жена же Плакидина рече к нему: «Доколе ждемъ зде, господи мой? Прииди, да поими обе чаде наю: те бо оставлене есте наю; и да отъидеве от сеа земля, яко поношение быхове знающимь ны». В нощи же въставша, поимша обе отрочате свои, идяшета въ Егупетъ. Два же дни шедша, приидоста на море; обретша же корабль стоящь въ пристанищи, влезоша в онь. Бе же господинъ корабля того варваръ сверепъ; влезше же поплуша. Видевъ же науклиръ жену Еустафиеву, яко красна бе лицемъ зело, възлюби ю́; и егда приидоша на онъ полъ, прошаше у нею мъзды. Не имущима же има что дати, удръжа жену Еустафиеву за мыто. Противящу же ся Еустафию и молящуся еа ради, поману науклиръ корабленикомъ, да ю́ в море ввергнуть. Разумевъ же Еустафий, не по воли остави жену свою; поимъ же обе отрочате свои, идяше, и плачася и глаголя: «Увы мне и вама, яко мати ваю издана есть мужеви иноплеменнику!» Грядый же слезенъ доиде етеры рекы; видев же ю́ водну, убояся вкупе пренести обе отрочате. Взем же на рамо отроча преплуть реку, о сь поль другое оставль; пренесъ же положи на земли и възвратися, хотя другое пренести. И внегда бысть посреде рекы, виде, яко левъ восхыти отроча его, бежить. Видев же се и възвратися къ другому, чаяние свое имеа; видев же такожде и то волкомъ въсхищено бысть. И видевъ чаде свои зверьма въсхищене, торгая власы своа и плачася горко, хотяше ся утопити в реце; но не дасть ему Богъ того сътворити, и изыде из рекы. Левъ же выше преплувъ реку, идяаше в пустыню, нося отроча Божиею же волею здраво. Видевше же пастуси отроча живо носимо, гониша съ псы по льве. Убояв же ся левъ, повръже отроча здраво и отъиде. Другое же отроча такожде вълкомъ въсхищено, видевше же ратаи етери здраво носимо отрочя, въскричаша по немъ, онъ же повръгъ отроча, побеже; ратаи же и пастыри изь единоа веси беша, и поимше отрочате, въспиташа и́. Сего же Еустафий не видяше; но идяше по пути, плачася и сице глаголя: «Увы мне, иногда яко цветущу, ныне же обнажену! Увы мне, иногда богату бывшу, ныне же аки пленену сущу! Увы мне, иногда тма людий служаше ми, ныне же единъ есмъ оставленъ, ни поне чадцю свою имый! Но не остави мене, Господи, Господи, до конца,[13] ни моих слезъ мози презрети; помяни, Господи, рекша тя: прияти имаши напасть, якоже Иовъ, но се боле Иова мне бысть. Онъ бо аще имения лишенъ бысть, но на своемъ сметищи седяше: аз же на странне земли муки приемлю; онъ приятеля имеше утешающая и́: мое же утешение детьное зверие дивии на пустыне сей отъяша; онъ аще и от ветвий лишенъ бысть, но корене женьскаго зря утешашеся; аз же окаянный отвсюду искорененъ быхъ и якоже трость в пустыни бурею неприязненою колеблюся.[14] Но не отвръзи мене, Господи Иисусе Христе, раба твоего, много глаголющи: болезнию бо сердца, не волею се глаголю; положи, Господи, съхранение устомъ моимъ и двери ограждены о устнахъ моихъ; да не уклонится сердце мое въ словеса лукавна,[15] да не отвръженъ буду отъ твоего лица». И си глаголя со въздыханиемъ и слезами, дойде етеры веси, нарицаемыа Вадисонъ. Вшед же в ню, делаше и взимаше дневную пищу. Пожив же в ней много летъ, умоли мужа тоа веси и устроиша и́, да хранить жита их; взимаа же мьзду свою, пожи летъ 15.
9
…
10
11
…
12
…