Вот почему именно в это время, в XIII и XIV веках получили особенное распространение сочинения по всемирной истории, описания вселенной, животного и растительного царств. Судьба народа — своего собственного и всех народов мира, всей вселенной — интересовала читателей в этот период с особенной остротой.
Нравственный монументализм был содержанием произведений середины XIII — первой половины XIV века, но в известной мере он коснулся и их формы. Экспрессивность сжатого и лаконичного иэложения, столь типичная для многих произведений древнерусской литературы, достигла в это время исключительной силы.
Лучшие произведения этой поры очень невелики по объему, точно их авторам нет времени заниматься многописанием, но они огромны по охватываемому ими пространству. Все они своеобразные реквиемы, за которыми, однако, стоит величайшая жизнеутверждающая сила, вера в жизнь, не страшащаяся смерти, убежденность в бессмертии правды и неизбежности победы над врагами.
Учительный и патриотический характер русской литературы, ее нравственная бескомпромиссность определились в XIII—XIV веках с полной отчетливостью и сохранились в русской литературе до нового времени включительно, став одной из важнейших национальных черт русской литературы в ее целом.
Д. С. Лихачев
ЖИТИЕ АВРААМИЯ СМОЛЕНСКОГО
Подготовка текста, перевод и комментарии Д. М. Буланина
ОРИГИНАЛ
Господи благослови.
О пресвятый царю, Отче и Сыне и Святый Душе, слово Божие, искони сый вь векы, сътворивый небо и землю, видимая и невидимая, отъ небытья насъ въ бытие приведый; и не въсхоте насъ презрети въ мнозей прелести мира сего, но посла на избавление наше Сынъ свой единочадный. Глаголеть бо пророкомъ Духъ Святый: «Не ходатай, ни аггелъ осия ны, но самъ сый преклонь небеса и сниде»;[1] и родися отъ святыя и пречистыя и неискусобрачныя приснодевыя Мария безъ семене отъ святаго Духа, и поживъ яко человекъ на земли, и страсть претерпе отъ твари своея, и смерть вкуси на кресте, безстрастенъ сый и бесмертенъ Божествомъ, и въ гробе положенъ, и въскресе третий день, явися ученикомъ своимъ и уверивъ я, и многа знамениа и чюдеса показа предъ ученикы, и взыиде на небо къ Отцю, и седе одесную, и посла святый свой Духъ на святыя апостолы, и теми вся языкы просвети и научи истинне веровати и славити Бога, и се, заповедаа, глаголаше: «Се азъ с вами есмь по вся дни до скончания века».[2]
И се преже написаниа молю ти ся, Господи Исусе Христе Сыне Божий, молитвами пресвятыя и пречистыа Девы матере и всехъ небесныхъ силъ, и всехъ святыхъ молбами, и дай же ми разумъ, просвещенъ Божиею благодатью, подаждь мне худому и грешнеишу паче всехъ светлый подвигъ житиа и терпениа начати, еже о житьи блаженаго Аврамиа, бывшаго игумена монастыря сего святыя владычица нашея Богородица, его же день успениа ныне празднующи память чтемъ.
Се же, братия, въспоминающу житие преподобнаго и не сущу написану, печалью по вся дни обдержимъ быхъ и моляхся Богу: «Господи, сподоби мя вся по ряду писати о житьи богоноснаго отца нашего Авраамиа», — да и по насъ сущии черноризци, приемше наказание и почитающе, ти, видяще мужа доблесть, въсхвалятъ Бога и, угодника его прославляющии, на прочий подвигъ укрепяться, паче же въ стране сей, яко такъ мужь явися, угодникъ Божий. О семъ бо рече Господь пророкомъ, яко «отъ утробы матерня възвахъ тя».[3] Хотящу же ми начати исповедати, преже молюся Богови, глаголя сице: «Владыко мой Вседержителю, благымъ подателю, Отче Господа нашего Исуса Христа, прииди на помощь мне и просвети сердце мое на разумение заповедий твоихъ, отвръзи устне мои на исповедание устенъ твоихъ и чюдесъ, и на похваление святаго твоего угодника, и да прославиться имя твое, яко ты еси помощникъ всемъ уповающимъ на тя въ векы».
Бе бо сей блаженый Авраамей отъ верну родителю рождься, беста и та въ законе Господни добре живуща благочестно. Бе же отець его всеми чтимъ и любимъ, отъ князя честь приемля, бе бо воистинну отъ всехъ опознанъ, яко и правдою украшенъ, и многымъ въ бедахъ помагая, милостивъ и тихъ къ всемъ, къ молитве и ко церквамъ прилежа. Тако же и мати его всемъ благочестиемъ украшена. Та же не яко неплоды беста: двема на десятъ дщеремъ отъ нею рождьшимся, и не бе има отрочате. И се бысть има отъ Божиа строениа. Многымъ желаниемъ моляста Бога подати има отроча, многы же обеты и милостыня церквамъ и монастыремъ дающа,— и послуша ею Богъ и дасть има отроча. Еще бо ему носиму въ утробе матрьни, обави и Христова благодать и възва, освяти, и яко преже Самоила Анне подасть.[4] Бысть бо она некая дева и блаженая черноризица. Отъ Божиа промысла некогда, недели сущи, бысть ей у заутрени годе опочивающий, и удариша въ двери и възъваша ю: «Скоро въстани и поиди, яко Марья отроча роди, имаши е ты крещати». «И се бысть, — глаголаше, — ми, яко на яве. И вшедшу ми в домъ къ матери его, яко отроча мыяху мнози же святители священнолепно, яко крещениемъ благодати освящающи, и некая жена вельми пресветла сияющи, предстоящи и одежу белу, яко подобну снегу белеиши, дръжащи. И слугамъ прашающимъ: “Кому, госпоже, дати отроча се?” — и повеле имъ к собе принести. Она же светлою оною ризою яко светомъ одеже и дасть матери его. Се же сказающи ми матери его, и она глаголаше: “В тотъ часъ отроча оживе въ утробе моей”».
4