О семъ Дарий не брегъ, еще Клитовоша, некоего от верных своихъ, в Македонию ко Александру посла, повеле пересмотрети Александрово все. Александру же посла струглу, и коло древяно, и две скрынии порожжихъ, и два узлы великих маку, и листъ давъ ему, глаголя такъ: «Дарий, царь надъ цари, богъ перский, детяти моему Александру радоватися! Не тако бо помышляю тебе быти и преобидих тя в первом моемъ листе. Ведомо да есть ти, яко младых мудрование нагла суть. Се же послах к тебе тую струглу, яко да ею играеши и вертиши, колесом же младенцы играютъ, и две скрынии порожнихъ и два узла маку, яко да две скрынии наполниши трилетными данми, макъ же перечти — число уведаеши войску моему. Дани ко мне пришлеши, связанъ ко образу моего царьства приведенъ будеши и милости тебе не будет». Сий листъ Клитоушъ вземъ, в Македонию ко Александру вниде. Александру же в немощи предъста и поклонися и листъ ему дастъ и ковчеги, и струглу, и макъ предъ Александромъ постави.
Александру же листъ приимшу и прочетъ, главою покивавъ и рече: «Неизочтения гордыни твоего высокоумия, Дарий, Богу небесному подобляшеся, а ни человекъ подобяшеся быти, до небесъ вознесеся и до ада снидеши». Макъ же вземъ, начя его жвати, ковчеги же разбити повеле и листъ к Дарию отписа сице: «Александръ, царь македоньский, Дарию, перскому царю, всяку честь творящему. Ты еси самъ детиному безумию подобенъ, игралища вдалъ еси, самодержцу земли сими образы образуеши мя ты. Круг бо кола сего всю землю преликует». И посла отпусти к Дарию.
В то же время Архидонъ, селуньский царь, прислалъ сына своего Александру на служение и листъ имеюще сице. Александръ же листъ приимъ и прочте и радостенъ бывъ; Поликратуша к собе со усердиемъ призва, о писанных ему умилися и листъ к нему писати повеле: «Любимому моему брату Архидону, селунскому царю, Александръ, царь македонъский, радоватися повеле. Листъ бо твой прочет, не толико даромъ твоимъ радостенъ быхъ, но и преклоннымъ и любимым речемъ. Глаголет бо притча, яко преклоненыя главы ни мечъ не сечетъ. Сынъ твой со мною да будет, а ты въ царьствии своемъ, а мне на помощъ 12 тысящъ посылай на годище и 300 талантъ злата давай». Селунское же царьство приимъ, поиде во Антину.
Антина же градъ великъ, всяким же земнымъ украшениемъ украшенъ и мщениемъ. 12 же рытарей держаху его и вселенскою землею и господьствомъ окоръмляху судомъ неправеднымъ. Слышавше же Алексаньдрово пришествие к собе, советъ сотвориша, Александру ли предатися или ко граду его не припущати.
Софликий же философ ихъ ту стоя, рече: «Не подобает намъ со Александромъ битися, Александръ бо куманы убивъ и приимъ ихъ и Синаксарха, пелагонитскаго царя, убивъ и землю ихъ прииме, Архидона, селуньскаго царя, мирно к нему пришедша, на царьствии и на законе его остави». Другий же философ рече: «Отнеле же Антина стала, ни единъ царь не приялъ еси. Никогда же великъ царь на Антину прииде, рвавъ много ничтоже успе, но разбиетъ от насъ отшедъ и побеже, единъ во атоцех Македонскихъ утону. Не подобает намъ таковымъ сущимъ силным Филипову сыну повинутися». Диоген[41] же никто, вышщи сихъ паче всехъ философ, рече: «Ходих во Олимбиядцкий отокъ третьего лета, сего Александра видехъ, пришелъ бе на олимпиядцкое коло урыстовати и витяжьства пытати. Урани же некто от Алимпиядцкихъ отокъ. Азъ же рекохъ тогда: “Сий юноша славою земскою великъ будетъ”. Да сие вся есть видети мне подобаетъ. Мужие антиньстии, Александру не противитися, целоумну в мужестве, аще младъ есть, земскою славою великъ и войском крепокъ есть зело. Да подобно есть намъ с честию и з дарми срести, благочестив же Александръ добро намъ сотворитъ и намъ не приразився в Рим поидетъ». Сего же антиняне не возлюбивше, философа же Диогена укориша: «Во всемъ, — ркуще, — мудрецы доволни мудрости». Он же зжалився отиде от града и ко Александру прииде и все ему поведа.
Александръ же ярости и гнева наполнися, воя своя по достоянию наряди и во Антиньское царьство прииде и под градом ставъ, во град же посла Арфакса, мужа куманянина. Сему же языка антиняне не разумеша, по всемъ граде своемъ искаша, едва единого наидоша, сего толмачемъ вопрошаху повеление ему Александрово поведати. Он же рече: «Великий царь Александрь рече: “Дадите ми дань и войско и царству моему приклонитеся; аще сего не сотворите, мечь македоньский вашу землю поразити имать, аще повелению моему не хощете поклонитися”». Сия же слышавше антиняне, Александрову посланию поругашася. Куманом же обоим речемъ их посмеяшася и сего отпустивше ко Александру, отказаше сице: «Не подобает тебе, Александре, Антине назватися царемъ, мнози подобни тебе цари Антине подручни суть, мнози витязи и философи во Антине болши твоих водворяются. Доволен буди в Македонии царствовати; якоже хотя вшелъ еси зде и не хоте отидеши отсюду». И се рекше посла отпустиша и своему толмачю голову отсекоша пред ним, рекоша, яко: «Толмача не требуем Александровымъ речамъ». Александръ же то слышавъ разгневався, рече: «О горе земли, еюже мнози обладають». И се рекъ, войску своему на брань направитися повеле и с четырех странъ рвати повеле, убийству же тогда велику сотворившуся. Кумане же Александровы со единые страны крепко налегоша, бяше еже видети стрелы летяща во градъ, яко облакъ. Гражане же о семъ стуживше, напрасно граду врата отворивше и из града выскочивше, Александровых куман десять тысяч убиша и от Александровых македонян четыреста конных убиша. Бенестрами из града хитростию огнь извергоша, Александрово войско мало огнемъ не опалиша. Сему же сотворившуся, вечер прииде, Александръ во станы отиде, стражи около войска постави, властели старые призвав и рече: «Что сотворимъ лукавымъ симъ гражаном? Земли не разрушивше, на град приидохомъ и себе осрамотехомъ. Да что подобает намъ сотворити?» Диоген же антинский философ рече ко Александру: «Царю Александре, града Антины не можеши не потомився взяти, есть бо множество людей и рвецъ в немъ, боле двухъ сотъ тысяч. Сотвори хитрость, да изманимъ их на дворъ с собою битися и сихъ яко невежи побиемъ, а градъ возмемъ». И сотвори хитрость Александръ, яко неколи потому грецы сотворили. Повеле от града двигнутися войску и самъ с ними отиде. На станех же остави 10 000 воловъ, 40 000 овець и листь написан тако: «Мужие антинстии, не ведах силы боговъ вашихъ великие и к вамъ приидох, поразити васъ хотя, богомъ вашимъ приразихся. Во сне бо в нощь сию явльшася много мне страшна рекоша и сихъ азъ убояхся и в землю свою возвратихся; овецъ и волов оставив много, сихъ далъ есмъ богомъ вашимъ пожрите, ихже о мне помолитеся». И се рекъ Александръ, с войском своимъ отиде 12 поприщъ от града и в лузи скрывся. Гражане же вси на станы приидоша и листъ написан наидоша и рекоша: «От страха побеже сынъ Филиповъ». И тако вси из града изыдоша, бе бо боле 200 тысяч пеших и 100 тысяч конных.
41