И на Евагрида поиде, силурьского царя, и взя с собою избранных воинник 400 тысяч. Идущим же имъ путем, Александръ Кандавлусу глаголаше: «Аще жену твою возму и тобе в руку дамъ, что ми от тебе добро будет?» Кандавлусъ же к нему рече: «Несть возможно языкомъ изглаголати толика добра учинившу, все бо имение тобе дамъ и мою главу в руце твои дамъ. Елика возможна ти есть, потшися за мя, да что егда отсюду возвратимся, тогда Александра молити имамъ, яко пуститъ тебе в посолство к матери моей Клеопиле. И возмездие великое и дары что сотворит ти и третиего сына сотворити тя имать тобя собе». Приспевши же во Евагридову землю, на три полки войско разделивъ: 100 тысяч войска на пленъ в землю пусти, и 100 тысячь на Евагрида посла, и 100 тысячь в лугу близ града скры. Человека же в земли той ухвати и листь ему даде и речми ко Евагриду научи: «Ведомо да есть тобе, Евагриде царю, яко Александръ, царь царемъ, всей земли государь и всему свету, до зде прииде. Непреломъство твое видя и худое поношение твое, Антиоха воеводу прислал есть зде, и тако тебе глаголетъ: “Дани к намъ принеси и жену Кандавлусову, и дшерь, и все имение его возврати. Аще ли сего не сотвориши, смертию злою умрети имаеши”». Евагрид же, се слышав, исходники посла на Александра. Исходницы, к нему пришедше, рекоша: «Мало войско Антиохово есть». Евагрид же, сие слышав, на бой ко Александру поиде. Александръ же войско сокровено из лугу изведе, Евагрида разби; Евагрид же, страха Александрова убояся, самъ на мечь налегъ, прободеся. Александръ же на град пришедъ, до конца его разбии, и имение его взял, и жену Кандавлусову и дшерь возврати; пленове же вся вземъ, в воиско свое отъиде. Кандавлусь же ко Антиоху пришед, поклонися ему, яко Александру. Антиох к нему рече: «Вся своя вземъ, к матери своей поиди». Кандавлусь же к нему рече: «Великий царю Александре, вся моя погодья свершил еси и сие прошение мое соверши — сего воеводу своего Антиоха пошли к матери моей и вся хотения твоя совершити имает, велми бо его на сем войску видех мудра и хитра и верна тебе». Антиохъ к нему рече: «Вся, елика требуеши, совершити имам». Александра призвав, к нему рече: «Поиде, воевода Антиоше, ко Клеопиле, мастридонской царицы, с сыномъ ея Кандавлусомъ и рцы ей: “Александрь царь на межу земли твоея прииде и дани от тебе ждет. Аще сего не сотвориши, со всеми силами на царство твое иду”». Александръ же ко Антиоху рече: «Вели листь писати к ней». Кандавлусь же стоя рече: «Не подобает книги писати такову мудру послу, якоже еси ты». И тако оба поклонишася Антиоху, отъидоша. Антиохь же повеле Кандавлуса даровати одеянием многоценным македоньским и кучмом[101] перскимь многоценнымъ и парижемъ индейскимъ под хакизмом коркодиловым. Александръ же на свой стань... поведъ и честиль его и честными дары даровалъ его и в посольство к матери его поиде.
На пути же Александра облобызаше много, к нему глаголаше: «Воистинну, на всей поднебесной земли подобна тебе человека не видехъ; аще другаго подобнаго тобе имает Александръ, по правде, всему свету царь есть, такии два человека имея». О семъ Александръ Кандавлусу рече: «Веру ими ми, Кандавлусе брате, много у Александра болшихъ мене и старшихъ людей есть: Филонъ, Птоломей воевода, и по томъ Селевкъ, и по немъ Андигон, и по сихъ менший есми я, Антиохъ». Кандавлус же к нему рече: «И всихъ сихъ видехъ, но тебе паче всехъ болши мню, достоинь бо еси ты над всеми царствовати». Александръ же искушаше его, уведати хотя, како любит его. Он же к нему отвеща, глаголя, яко: «И смерть вместо живота приял быхъ, аще ми ся случает с тобою умрети, не разлучюся с тобою». И тако глаголаше, до пещеры великия некия дошедше. Кандавлусь же ко Александру рече: «Любимый мои Антиоше брате, яко в сей великои пещере, глаголютъ, бози еллинстии вси суть, по смерти своей в пещеру сию вхожаху. Да аще хощеши уведати, яко о смерти своеи, и мала ступивъ, уклонися и в пещеру сию внидеши». Александръ же к нему рече: «Такова ли любовъ твоя ко мне, Кандавлусе брате, како велиши мне внити зде?» Кандавлусь же пригнувъ его к собе, проплакавъ рече: «О любимый брате мои Антиоше, не рекох ти внидеши зде. Но сказах ти, яже живутъ в пещере той». Александръ же мало ступивъ, уклонися, в пещеру вниде. Вьшедшу ему внутрь, и ту мечтания некая зверообразная сретоша его. Он же имя Саваофа Бога призвав, и все прах бысть. Чюдна же некая и дивная в пещере той видевъ: человеки же многи связанны опаки руками: и ту Ираклия видевъ, и Аполона, и Крона, и Ермона, иже еллинстии боги мняху. И сихъ Александръ виде связаны веригами, и к единому приступивъ от чюднех онехъ, вопрошаша. Он же к нему рече: «Поиди, Александре, болши сих узриши. Вси бо сии быша елиньстии цари, якоже и ты ныне, и за гордыню велику, Богу небесному подобящеся, ... и на сих Богъ разгневався и в пещеру сию повеле сихъ воврещи; и душа их зде мучитися имут до скончания века. И скончавшим же ся седмимъ векомъ, в тартар огнену поити мучитися имут в бесконечные веки всегда». Александръ же к нему рече: «Зверообразнии сии человецы, что суть?» Он же к нему рече: «Сии суть, иже зле и немилостивно на сем царствовавше». Александръ же к нему рече: «Мню, яко негде видех тя». Он же к нему рече: «Да аще на дивии человеки ходилъ еси». Александръ же к нему рече: «Како имя есть?» Он же к нему рече: «Аз есми Сонхос, царь индейский, иже некогда весь светъ приимъ и гордынею вознесохся, и на востокъ края земли доити хотехъ, и дивии человецы восташа на мя и разбиша мя и ту мене убиша. Ангели же дошедше мя связавше и в сию в пещеру всадиша мя. И зде мучюся за безумнею мое превозношение. Стрежися и ты, Александре, да не вознесешися и зде приведенъ будеши».