Александра же ту сретоша Птоломей воевода и Антиохъ и много к нему с плачем рекоша: «Что, Александре, животомъ своимъ вселенную всю смести хощеши; что главу свою назад мещеши; сам на посолстве ходя, безо чти умрети имаеши, нас же, в чюжих земляхъ оставив, всихъ погубити имаши. Да не тако, Александре, пизматар намъ буди, якоже не деломъ твориши; но вес приимши светъ, и тако поидемъ в Персиду, и ту, дому дошедше, господства земская разделиши намъ по подобию и по достоянию». Ту Александръ пришед войску свою, гостьбу многу и веселие сотвори с людми своими.
Александръ же собрав свои вои и двигнуся в Персиду, ко царицы своей поиде к Роксане. И в Персиду пришед, многи радости ту сотвори и ту земьская царства раздели.
Антиоху же даде Индеское царство и всю Мирсилоньскую землю и Северьскую;[103] Филону же даде Персидцкое царство и всю Асию и Килекею; Птоломею же даде сладкую и красную землю Египетъ и Ерусалимъ, и Палестину всю, и Межюречие Северьское[104] и сладкии Предекиския[105] отоки; Селевкушу же Римское царство; Леомедушу же даде Немецкую землю и Парижское царьство. Вся же сия по достоянию раздели, с Роксаною, царицею своею, год сотвори с великою радостию и с веселием.
Оттуду Александръ двигъся з дворомъ своимъ в Вавилонь поиде. И в ту нощъ явися ему пророкъ Иеремея, глаголя: «Гряди, чадо Александре, на уреченное тебе место, сего числа четыредесятого лета свершилося есть, и четвероставное тела твоего естества днес, Александре, разьступитися имает; от земля бо заимодано есть и паки возвратитися ему. Ведомо да есть тебе, яко, всю обшед землю, отечества своего узрети не имаешъ; руки же служащих тобе, от нихже благая укушаеши, отравнаго яда имаши вкусити от них. И в Вавилоне походи, и войско свое раздели и царская земли раздели и укрепи. И в землю, от неяже изшелъ еси, и паки в ню внидеши, и в небытие будеши. Душа бо нетленна поиметца, в неведомо место Божиим промысль отведется, тело же тленно в земли тленной останет, и ту разсыпався, в небытие будет; и паки на скончании векомъ от земли востати имает, тленное существо в нетление облечетца и ту со душею паки сстався, вкупе соединитца. И ту познавшемася има, яко некима любимыма другома, во мнозе видевшимася има, истинно радостенъ имъ будет и весело и любезно имъ зело. Тако душамъ с телесы сстанокъ будетъ, Александре, о всемъ ныне веруй, стати бо имут вси на Страшнем судищи и на великом торжищи, идеже престоли поставятца, и Ветхий денми сядетъ, судии страшный и нелицемерный; тысяща тысяш аггелъ окресть его и многоочитии серафими и шестокрилатии херувими. Тогда всяка душа, облекшися во свое тъло, судом возмездие приимут, с телом вкупе согрешиша, с телом же и мзду приимут. Тогда благая сотворше убо приимут жизнь вечную, злая же сотворше муку вечную приимут, и тогда конца летомъ не будетъ. Тогда бо мужеский полъ и женьский родитися не может, и ни на комъ лепости не будет и грубости, ни возраста умалена, ни различия лицемъ, черности и белости, ни русости, ни смуглости, но тело во единомъ естестве будет, точию причастное с собою имуще, иже есть летное и крестное и помысленное, прочая же дела тогда оскудеют, душа же всегда безьсмертна будетъ. Тогда убо, Александре, всякий человекъ познати имает своего любимаго, не точию же любимых, сих же видано, ихже слышано, увидит и познает на ономъ грозном судищи и торжищи ономъ великомъ. Ту бо, Александре, познати тя имуть вси, ихже обидилъ еси зде, и с тобою обидимии познати тя имуть тамо. Да ведомо есть тобе, нектому живъ узриши мене, но тамо узрити мя имаешъ, идеже вси предстанутъ, иже вси от века умершии на Страшнемъ Судищи своемъ великаго Бога Саваофа». И се рекъ Иеремея пророкъ невидимымъ бысть.
103
104
105