В той же день двородержьцы приступиша ко Александру и рече Дандушъ, милостный и любим бяше велми у Александра и верень ему есть, кротокъ же сии теломъ, но храбръ велми и конникъ добръ воинъ велми, ко Александру рече: «Государю великий, царю Александре, подобно есть, яко властели твои домове свои да видят, много бо летъ, яко отнележе от домов своих зашли суть». Ту Александръ повеле дары многоценны принести и ту велможи свои повеле дарити царскими стемами многоценными, и диядимами, и великимъ царскимъ одеяниемъ, индейскими и перскими фарижи, и много множество неизчетно злата и бисера разда. И тако всякому во свое царство отправитися повеле. Сам же с матерею своею и з женою своею и свободными витязи в Виталскии горы ловити поиде.
В той же день Врионушъ ко Александру приступивъ, рече: «Александре царю, дай мне Македонское царство». Александръ же к нему рече: «Любимый мои Врионуше, я всему свету царь есмь, но людие македоньскимъ царемъ зовут мя; но возми собе Ливию, и Киликию всю, и великую Антиохию». И сего же Врионушъ не восхоте, но помышляше во уме: «Аще Александръ умретъ, всему свету царь буду». И тако яд растворивъ, Александру дастъ. Александръ же сие вкушъ, в той час студен бысть яко крошецъ и очюти, яко отравлень бысть и рече: «О любимый мой и милый врачю Филиппе, ведомо да есть тобе, яко в сладком вине вкусих горкий ядъ». Филип же сие слышав и стему з главы поверже и былия некая теплейша с целым теряком[109] Александру дасть пити. Сие же слышав Врионушевъ братъ Левкодушъ, Александрове смерти очима не могий видети, на меч налегъ, прободеся. Александръ же ко врачю своему Филиппу рече: «Можеши ли от смерти избавити, Филиппе?» Филипь же рече к нему с плачем: «О всего света царю, идеже хощетъ Богъ, побежается естества чин, да не возможно ми есть помощи дати, понеже ядовитая студень преодолевает сердца твоего теплоту. Но сие помощи ти могу: три дни живъ будеши, дондеже вся царства урядиши земская». Сие же Александръ слышавъ и главою покивав и рече, прослезився: «О суетная слава человеческая, како вмале являешися, а вскоре погибаеши. Но добре рече рекии: “Несть на земли радости, иже не приложится на жалость, ни есть слава, иже не преидетъ”. О земля, и солнце, и твари, плачитеся днес мене, вмале бо на светъ явихся и вскоре под землю отхожу. О земле, мати моя, красныи человеки упитаеши, напрасно к себе приемлеши. О неуставная человеческая чести, како мне тихо посмеяся и напрасно паки мене к земли отсылаеши. Всесилнии и всемошнии и любимии мои македоняне, аще возможно вамъ смерти мя избавити днес, да с вами всегда буду, бийтеся с смертию ныне за мя, похитити мя от вас пришла есть». Се же слышавше македоняне и с плачем великим ко Александру глаголаху: «Александре царю, силный государю, аще возможно есть смерти откупити тя, животъ нашъ вси дали быхом за тебе, но сие намъ невозможно есть. Но ты добре на земли пожил еси и смерть твоя почтена есть болши, нежели чий животъ. Походи, Александре, походи на уготованное тобе место, на земли бо добре царствовал еси, и тамо рая наследити имаеши».
Филип же, Александровъ врачь, мску живу разсекъ и в ню всади Александра. Александръ же вся земьская царства и великия государства и вси князи и властели по достоянию урядив. Алимпияду же матерь и Роксану царицу приимъ, Филона призвав и Птоломея и рече: «О любимая моя присная два брата, Филоне и Птоломею, жену свою и матер свою предаю вамъ ныне, яко мою поминающе сердечную любов, сихъ почтено до смерти дохраните; Македонское же царство добре соблюдите. Тело же мое в Александреи положите; мене же паки узрете тогда, егда мертвии от гроб востанут. Но ведомо да есть вамъ, яко напоследокъ летом перси Македониею обладати имутъ, якоже мы днес персы». И се рекъ Александръ, Роксану за руку приимъ и сладко ею облобызаше, глаголя: «О Дариева дши, мой милый свете очию моею, всего света царице Роксано, веси ли, отнелиже любов моя приплете к тебе, колко извещения сердца моего указах тебе, якоже ни единъ муж к своей жене, такоже и ты указа мне любов и честь верну соблюде, якоже ни едина жена ко своему мужю. Ведомо да есть тобе, яко ныне любовъ наша расторгнутися имаеть, отхожю убо во адъ, отнюду же возвратитися не имам. Остани з Богомъ, милая моя любви». И се рекъ Александръ, целовав, отпусти. И тако властели на целование призва и со всеми по ряду целовася и с плачем к нимъ рече: «Любимии мои и милии македоняне витязи и вси прочии языцы, Александра другаго не имаете изнаити». И се рекъ, глаголя: «Приведите ми великаго моего коня Дучипала». Дучипал же, виде Александра умирающа, жалостно проржа и ногами землю бия, Александров облобызаше одръ. Александръ же за гриву сего похватив и рече: «О милый мой Дучипале, нектому другий Александръ всядет на тебе». И ту Александръ Врионуша оного зазревъ и к нему рече: «О милый мой любимый Врионуше, ни веси ли, колико благая же сотворих тобе, почто зло за добро воздал ми еси, почто отравнаго яда напои мя. Но проклят да есть господинь той, иже государьскаго убийцу хранитъ, и проклят да есть, иже ... блудника хранитъ, и проклят да есть господинь той, иже здавцу градцаго хранить, но злаго убивъ, да ся зла укротит». И ту Дучипаль скочивь, Врионуша зубы за горло ухвати и к земли его притиснувь, ногами до смерти уби. Александръ сие видевъ и рече: «Пий, брате Врионуше, яже ми еси предал чашу». Птоломей же разсекъ его, псомъ повеле поврещи. Александръ же на властели и на велможи возревъ и рече: «О любимии мои и милии, всего света царие велицыи и велможи и прочии витязи, како всю вселенную прияли есмо, богатую и пустую землю, и рая доидохомъ оного, идеже Адамъ, праотецъ нашъ, бяше; и вся красная земли видех, и высину неба разумехъ, и глубину моря узнах, но убежати не могох напраснаго смертнаго серпа. Вы, зряще мя умирающа, помощи ми хощете ли и не можете. Но поиду убо, идеже суть вси от века умершии, вы же останете з Богом, мене до смерти своей поминающе; и видетися имамъ с вами тогда, егда мертвии от гробъ востанут на Судищи ономъ страшномъ и на великом торжищи». И се рекъ Александръ, издъше, в земли нарицаемей Гесем,[110] во стране Халдейстей, близу Египта, в Межуречии Северстемъ, на реце Ниле, на месте, идеже Иосифъ Прекрасный седмъ житницъ фараону царю сотворилъ бяше.
109
110