— Порядок.
Ходят ребята за Димкой:
— Скоро?
— Скоро.
— Совсем скоро.
— Завтра.
Прибежали ребята с самого утра к Волге, к крутому берегу, глянули вниз — нет «Миссисипи».
— Что такое? Где пароход?
А время было тревожное. Не смирились богачи с потерей земли, фабрик, заводов. Организовали они белые армии, пошли войной против молодой Советской республики.
Вот и уплыл на войну «Миссисипи». Установили на нем пулеметы и пушки, посадили красных бойцов, отправили бить белых.
Сгрудились ребята на волжской круче, рассуждают:
— Правильно.
— Мы подождем.
— Нам не к спеху. Пусть себе едут красные бойцы. Пусть бьют, разбивают белых.
— Вернется, вернется наш «Миссисипи».
— И чего ты царя поминаешь! — кричала тетка Марья на дядю Ипата. — Что он тебе, царь, отец родной? Что ты его позабыть не можешь?!
— Отец не отец, а вроде как оно при царе лучше было, — отбивался дядя Ипат.
— Было, — передразнила тетка Марья. — Тебе при ресторации бородой трясти, может, оно и лучше было. А вот влез бы в мужицкую шкуру, то ли запел бы…
Вот уже больше месяца с той поры, как сгорело село Выселки, тетка Марья вместе с Ленькой живет в Москве у дяди Ипата. Живут они в Марьиной роще, на одной из московских окраин. Здесь в полуподвале старого покосившегося дома у дяди Ипата маленькая, с непроходящей сыростью на стенах, комната.
Удивительный был этот месяц. Помнит Ленька, как встречал их дядя Ипат, большой, грузный, с белой бородой, что козьими рогами торчала в разные стороны. Он расцеловался с теткой Марьей, потом посмотрел на Леньку, сказал:
— Ленька, значит. Вот оно как. Ростом не вышел, да как-нибудь.
Дядя Ипат работал швейцаром на Тверской при ресторане. Думал в помощь к судомойке пристроить Леньку. Не получилось. Грянула Октябрьская революция. Хозяин бежал. Ресторан закрыли. Дядя Ипат остался и сам без места.
— Вот они, нонешние порядки, — ворчал старик. — Да, было времечко. Иные пошли времена.
И вот как-то собрался дядя Ипат в баню, взял с собой Леньку. Дыхнула на мальчика мыльным запахом московская баня, посмотрела со стен зеркалами, узорными дорожками легла под босые ноги.
— Прелесть-то какая, — говорил дядя Ипат. — Смотри, тебе такое впервой.
И Ленька смотрел.
Раздевался дядя Ипат чинно, не торопясь. Снял рубаху, бережно сложил ее. Погладил бороду. Потом долго сидел в одних подштанниках и все на людей посматривал. Народу набилось в этот день много.
Мылся дядя Ипат всласть. Плескался, фыркал, мылил свою длиннющую бороду и неистово натирал шею. Потом повел Леньку в парильное отделение. Окутало мальчика седым паром — дышать трудно. Смотрит по сторонам — полати, на них люди.
— Ох, ох! — вздыхает толстый господин.
— Поддай, поддай! — кричит молодой парень.
Бойко лупит себя по тощим бедрам какой-то субъект в пенсне. Растянулся на верхней полке и дядя Ипат. Сунул Леньке веник, наказал хлестать по спине. Хлещет Ленька, но не без робости.
— Ты что, силы в руках нет? — ворчит дядя Ипат. — Вот так. А-а-а, вот так, — и ежится от удовольствия.
Парился, парился старик и вдруг произнес:
— А при царе оно все же лучше было.
И сразу же на дядю Ипата посмотрел тот молодой парень. За ним и другие.
— Как же, вестимо, лучше, — повторил дядя Ипат.
— Правильно говорит товарищ с бородой, — прогудел толстяк.
— Что, кто сказал правильно? — крикнул субъект в пенсне, полез на полати, протянул руку, заговорил: —Граждане, мы боролись за свободу России.
— Кто боролся? Ты боролся?!
Кто-то стянул оратора вниз. Чья-то рука потянулась к бороде дяди Ипата.
— Бей его!
— Бороду на мочало!
Старик вскрикнул, поскользнулся и рухнул на пол. В парильню стали сбегаться люди, загромыхали шайками, заговорили нестройно, наперебой. Тощий субъект опять полез на полати.
— Граждане, мы боролись за свободу России…
На шум прибежал хозяин бани. Остановился растерянно в дверях, закричал:
— Господа! — потом передумал: — Граждане! — и наконец с мольбой: — Товарищи!
Шум не стихал. Кто-то схватил шайку и плеснул хозяину в лицо. Тот выплюнул воду, ругнулся и вышел.
Через несколько минут в бане появился вооруженный патруль. Здоровый детина в матросском бушлате, видимо старший, пытался перекричать собравшихся. Но снова никто не обращал внимания. Тогда матрос достал маузер и стрельнул.
И сразу все обернулись. Умолкли.