— Давай, Франтик, рассказывай быстрее, скоро мама вернется, — говорил перепуганный Лойза.
Франтик, сбиваясь, сквозь слезы рассказал о происшествии на пасеке.
— Что нам теперь делать? — спросил он, окончив свой рассказ.
— Хуже всего, что там твой платок. Теперь нам конец, Франтик…
— Это ты меня подбил на такое дело! Сам бы я никогда такого не придумал. И вот что получилось. Теперь нас арестует полиция…
— Пожалуйста, Франтик, не реви, мама вот-вот придет, и…
— Я пойду домой… — Франтик вскочил со стула, стирая рукавом слезы со щек.
— Не уходи, Франтик, надо же что-то придумать… Франтик! Быстро в комнату! Вытри слезы. Мама идет!
— Папа не приходил? — спросила пани Кубиштова, как только вошла в комнату.
— Нет, мамочка.
— Вижу, к тебе пришел Франтик.
Франтик встал и поздоровался. Сказал, что ему пора домой. Мама велела нарвать травы для кроликов. Лойзик потянул его за рукав и прошептал:
— Подожди минутку!
Пани Кубиштова пошла на кухню — разобрать сумку с покупками. Лойзик побежал за ней и увидел, что мама вытирает слезы.
— Что-нибудь случилось, мама?
— Боюсь за отца! Хоть бы знать, что с ним. Ходят слухи, что на заводе много раненых и убитых. У Докоупиловых дома только бабушка, жена ушла в Писарки, чтобы узнать, что с паном Докоупилом.
— Мама, я пойду на Каменомлынскую, к Крупичкам. Может, пан Крупичка дома, он уж точно будет знать, что с папой. Я мигом вернусь.
— Сколько времени? — Мама посмотрела на часы. — Уже без четверти десять, боюсь, скоро будет тревога, всегда около десяти бывает…
Мама подошла к буфету и включила приемник. Послышалась музыка.
— Видишь, еще играют. А если будет тревога, то я спрячусь в Писарках, в туннеле.
— Прямо не знаю, как быть. Если тебя отпущу, буду бояться. Вчера какого страха натерпелась! Ну, ладно, беги Лойзик.
— А если у Крупичковых дома никого не будет и не будет тревоги, то я заверну на Жабовршек к Ганзликам. Ведь пан Ганзлик работает с папой, так я на обратном пути забегу еще к ним.
— Ну беги, смотри, будь осторожен. Возьми с собой кусок хлеба… Подожди, возьми булку.
— Я не голодный, мама!
— Слушай, что тебе говорят, и возьми булку!
Лойзик сунул в карманы две булочки и позвал Франтика. Франтик попрощался, и ребята выскочили на улицу.
— Ты можешь пойти со мной, Франтик? Я иду на Каменомлынскую.
— Могу.
— А тебе не надо за травой?
— Нет, это я просто так сказал.
— Я очень рад, что ты идешь со мной.
По дороге на Каменомлынскую они все время пытались что-нибудь придумать, но так ничего и не придумали. У Крупичковых опять никого не было дома. Мальчики долго звонили, но напрасно. Мимо шла женщина, наверно соседка Крупичковых, она сказала:
— Ребята, напрасно звоните, их нет дома. Пани Крупичкова ушла еще утром на завод, чтобы узнать, что с ее мужем, он с позавчерашнего дня не вернулся с завода…
— Видишь, Франтик, и пан Крупинка не вернулся. Наверно, и пан Ганзлик не пришел. Вот что я тебе скажу… На Жабовршек мы не пойдем, а лучше пойдем в город, прямо на завод. Сегодня непременно что-нибудь узнаем. И про папу, и про пана Докоупила. Я думаю, лучше нам не сидеть дома. Я все время думаю о том, что бабушка Докоупилова передаст платок и будильник в полицию.
— Лойзик! Ты думаешь, она уже передала в полицию?!
— Все может быть.
— Ну, тогда мы пропали! Они, конечно, нас найдут. Меня уж точно, это ведь мой носовой платок!
— Поэтому нам и нельзя дома сидеть… Пойдем в город. Может, пана Докоупила не забрали в гестапо, раз ты говоришь, что бабушка ничего про это не знала. Мало ли что люди болтают… Побежали, поедем на трамвае. Может, первый или шестой ходит…
— А У тебя есть деньги?
— Пять крон. На заводе имеется список всех, кто погиб или ранен. Вот увидишь, мы там что-нибудь узнаем… Домой все равно мы вернуться не можем.
— Это правда. Я бы дома умер со страху.
На конечной станции мальчики узнали, что трамвай идет только до улицы «У Новых садов». Лойзик спросил, где эта улица находится, и, когда узнал, что недалеко от вокзала, сказал Франтику:
— Поехали, хоть этот кусок проедем, а уж от вокзала я дорогу знаю.
Они сели в почти пустой вагон.
— Думаю, далеко мы не уедем, — сказал кондуктор пассажиру, давая ему билет. — После десяти всегда начинается налет.
Кондуктор был прав. Только они приехали к старому Брно, завыли сирены, это означало непосредственную опасность. Трамвай остановился, и человек десять, которые там были, выскочили. С ними вместе и Лойзик с Франтиком. Люди спешили в укрытия.