Никто не знает, что он тайком занимается магией. К примеру, силой одного лишь взгляда может разломить пополам пепельницу из камня траветрина.
Он коснулся куклы в трех местах, переставил несколько транзисторов, снова ухмыльнулся и ушел в кафе. Минуту спустя прибежала Энрика, увидела куклу и вскрикнула от радости. Родители слушали за закрытой дверью и счастливо улыбались.
— Какая ты красивая! Сейчас я приготовлю тебе завтрак.
Лихорадочно роясь в ящике с игрушками, Энрика извлекла оттуда тарелочки, стаканчики, вазочки, бутылочки и расставила их на игрушечном столике. Она велела кукле подойти и сесть на стульчик, три раза сказать «папа» и «мама», потом повязала ей передничек и взяла ложку, чтобы ее покормить. Но едва Энрика повернулась, кукла дважды ударила ногой по столу, и вся посуда полетела на пол. Тарелочки и вазочки разбились на мелкие куски. Стаканчики покатились по полу и с грохотом ударились о трубы парового отопления. Теперь по всей комнате валялись осколки.
Понятно, прибежала синьора Лиза, решившая, что это упала Энрика. Увидела своими глазами, какой в комнате разгром, и тут же накинулась на дочку:
— Скверная девчонка! Как раз в рождество набезобразила. Смотри, если не исправишься, отберу у тебя куклу, и ты ее больше не получишь.
Сказала и ушла в ванную.
Энрика осталась одна. Она схватила куклу, нашлепала ее, назвала скверной девчонкой и сказала сердито:
— Как раз в рождество набезобразила. Смотри, если не исправишься, я запру тебя навсегда в шкаф.
— За что? — спросила кукла.
— За то, что ты разбила тарелочки.
— Не люблю играть в эту дурацкую игру. Давай лучше поиграем в заводные автомобильчики.
— Я тебе покажу заводные автомобильчики! — И снова шлепнула куклу.
В ответ та дернула Энрику за волосы.
— Ой! За что ты так?
— Законная самооборона! — объявила кукла. — Ты сама научила меня драться — я раньше не умела. И начала ты первая.
— Ну, ладно, будем играть в школу, — пробормотала Энрика, не зная, что возразить. — Я буду учительницей, ты ученицей. Вот это — тетрадь. Ты наделала в диктанте тьму ошибок, и я ставлю тебе двойку.
— При чем здесь цифра два?
— При том. Так всегда поступает наша учительница. Кто хорошо написал диктант, тому ставит пятерку, кто плохо — двойку.
— Зачем?
— Чтобы плохой ученик научился писать диктанты.
— Смех, да и только!
— Что же тут смешного?
— Как что? Сама подумай. Ты умеешь кататься на велосипеде?
— Конечно! — ответила Энрика.
— Когда ты училась кататься и падала, тебе ставили двойку или же пластырь?
Энрика в растерянности молчала. А кукла упорно допытывалась.
— Вспомни. Когда ты училась ходить и падала ничком, разве мама ставила тебе двойку на попке?
— Нет.
— Но ведь ты все равно научилась ходить. А потом и говорить, петь, научилась сама есть, застегивать пуговицы и зашнуровывать ботинки, чистить зубы, мыть уши, открывать и закрывать дверь, отвечать на телефонные звонки, включать телевизор и проигрыватель, подниматься и спускаться по лестнице, бросать мячик в стенку и ловить его, отличать дядю от племянника, собаку от кошки, холодильник от пепельницы, ружье от отвертки, сыр пармезан от сыра горгонцола, правду от вранья, воду от огня. Без всяких отметок, не так ли?
Энрика оставила без внимания вопросительный знак в конце фразы и предложила кукле:
— Тогда я помою тебе голову.
— Да ты рехнулась. В день рождества!
— Мне приятно мыть тебе голову.
— А мне нет — мыло попадает в глаза.
— Короче говоря, ты моя кукла, и я могу делать с тобой, что захочу. Ясно?
Слово «ясно» прочно вошло в словарь синьора Фульвио. Синьора Лиза порой тоже заключает свои поучения суровым: «Ясно тебе?!» И вот теперь Энрике представился случай показать свою власть.
Но кукла, похоже, не собиралась ей подчиняться. Она взобралась на елку и, пока лезла, разбила не одну цветную лампочку. А очутившись на вершине дерева, сбила другие лампочки в виде гномов и Белоснежки.
Энрика, чтобы успокоиться, подошла к окну. Во дворе одни ребятишки играли в мяч и в кегли, другие катались на трехколесных велосипедах, самокатах, состязались в стрельбе из лука.
— Почему бы тебе не поиграть во дворе с ребятишками в кегли? — спросила кукла, в знак полной независимости засунув два пальца в нос.