– А, – откликнулся Дэвид. – Скажи, что я выпотрошил их в порядке тренировки. Вместе с их матерью.
– Это правда?
Он пожал плечами.
– Sorera wa anzen desu, Yamada-san. Ima yasumu desu nee.
Кэролин сказала ему, что с ними все в порядке, сказала, что теперь он наконец может отдохнуть. Мертвец опустил веки. На ресницах левого дрожала слезинка. Маргарет следила за ней блестящими, жадными глазами. Когда слезинка сорвалась и скатилась по щеке Ямады, Маргарет по-птичьи дернула головой и ловко слизнула ее.
Мертвец надул щеки и выдохнул. Это был самый тихий, самый печальный звук, что когда-либо слышала Кэролин. Дэвид и Маргарет рассмеялись.
Улыбка Кэролин была в должной степени вымученной. Может, все дело в жалости к несчастному старику? Или в запахе. Любой, кому вздумалось бы заглянуть в ее мысли, увидел бы только тревогу за Отца и искреннее – пусть и немного опасливое – желание угодить Дэвиду. Однако кончики ее пальцев вибрировали слабой, замирающей дрожью древка медного копья, а в ее сердце, словно черное солнце, пылала ненависть.
Глава 2
Буддизм для идиотов
i
– Итак, – сказала она, – ты хочешь вломиться в дом?
Стив замер с открытым ртом. Возле бара защелкал нутром музыкальный автомат. Кто-то бросил в него пенни. Стив поставил свой «Курс» на стол нетронутым. Как ее зовут? Кристи? Кэти?
– Прошу прощения? – наконец сказал он. Потом вспомнил. Кэролин. – Ты шутишь, да?
Она затянулась сигаретой. Та вспыхнула, отбросив оранжевый отсвет на полдюжины грязных стопок и горстку куриных костей.
– Отнюдь. Я совершенно серьезна.
Зажужжал музыкальный автомат. Секунду спустя открывающий аккорд «Sing, Sing, Sing» Бенни Гудмена обрушился на бар, словно дикарские тамтамы войны. Сердце в груди у Стива ускорило бег.
– Ладно. Хорошо. Ты не шутишь. Ты говоришь о серьезном преступлении.
Она ничего не ответила. Только смотрела на него.
Он попытался придумать что-то умное. Но получилось не очень:
– Я водопроводчик.
– Ты не всегда им был.
Стив уставился на нее. Это была правда, но она никак не могла об этом знать. Подобные разговоры снились ему в кошмарах. Пытаясь скрыть свой ужас, он схватил с тарелки последнее крылышко и обмакнул в сырный соус, но есть не стал. С местными крылышками следовало проявлять осторожность. Запах уксуса и перца шибанул ему в нос, словно предупреждая.
– Я не могу, – сказал он. – Мне нужно вернуться домой и накормить Пити.
– Кого?
– Моего пса. Пити. Он кокер-спаниель.
Она покачала головой:
– Это может подождать.
Смени тему.
– Тебе здесь нравится? – спросил он с отчаянной ухмылкой.
– Вполне, – ответила она, теребя журнал, который читал Стив. – Напомни, как называется это место?
– «Уорик-холл». В двадцатых годах здесь был настоящий подпольный бар. Кэт, хозяйка этого заведения, унаследовала его от деда, вместе со старыми фотографиями, на которых видно, как оно выглядело тогда. Она большая любительница джаза и, когда вышла на пенсию, отремонтировала бар и открыла частный клуб.
– Ясно. – Кэролин сделала глоток пива, потом оглядела плакаты в рамках: Лонни Джонсон, Рой Элдридж со своей трубой, реклама театрального пикника третьего и четвертого октября тысяча девятьсот двадцать какого-то года. – Оно изменилось.
– Верно.
Стив вытряхнул сигарету и предложил пачку Кэролин. Когда она брала пачку, он заметил, что хотя ногти на ее правой руке не покрыты лаком и обкусаны почти до крови, ногти на левой – длинные и ухоженные, ярко-красные. Странно. Он зажег их сигареты одной спичкой.
– Сначала я приходил сюда, потому что это единственный бар, где еще можно курить, но постепенно полюбил его.
– Почему бы мне не дать тебе минуту обдумать мое предложение? – сказала Кэролин. – Знаю, я выплеснула его на тебя, словно ведро воды. Где дамская комната?
– Тут нечего обдумывать. Мой ответ – нет. Дамская комната в той стороне. – Он ткнул пальцем через плечо. – Не знаю уж, как там, но в мужской комнате писсуары оснащены медными цепочками. Я не сразу догадался, как спускать воду. – Он помедлил. – Так кто ты такая?
– Я же сказала тебе. Библиотекарь.
– Ясно.
Поначалу ее одежда – свитер с рождественским оленем поверх велосипедных шорт из спандекса, красные резиновые галоши и старомодные вязаные гамаши – навела его на мысль, что она шизофреничка. Теперь он в этом сомневался.