Глава четырнадцатая
А Диавол повелел Судьбе Забрать к себе Фостину…
Окрашенные фосфором стрелки часов показывали 2.57, когда на столике рядом с кроватью Базиля зазвонил телефон. За окнами еще было темно, но в воздухе уже ощущалась предрассветная свежесть. Не совсем очнувшись ото сна, он потянулся за трубкой и инстинктивно произнес:
— Алло?
— Базиль?
Низкий дрожащий голос окончательно пробудил его, словно его окатили ушатом холодной воды.
— Гизела? Ты где?
— В Нью-Джерси. В Брайтси. Произошло нечто ужасное…
— Что случилось? — Впрочем, ему и не нужно было задавать этот вопрос, все и без того было ясно. Только одно обстоятельство могло заставить ее позвонить в столь ранний час. Ее голос казался каким-то далеким, нереальным. Взяв себя в руки, она спокойно сообщила:
— Фостина умерла.
— А что ты там делаешь?
— Видишь ли, когда мы с тобой расстались, у меня оказалась в запасе куча времени. Я вспомнила, что Фостина просила приехать к ней в любое время, и решила выполнить ее просьбу. Когда я приехала сюда, она была уже мертва. Сердечный приступ. Я тут же вызвала полицию, но стражи порядка, судя по всему, сильно сомневаются в моей искренности. Они вели себя довольно грубо, но все же позволили позвонить тебе.
— Кто занимается случившимся? Полиция штата?
— Да, некий лейтенант Сиере.
— Передай ему трубку. Я немедленно выезжаю в Брайтси. Не нервничай и не отвечай ни на какие вопросы до моего приезда. Где тебя искать?
— В коттедже Фостины… Базиль… я передаю трубку лейтенанту Сиерсу.
Голос в трубке отличался грубостью и резким тоном.
— Послушайте, все произошло в штате Нью-Джерси, а не в Нью-Йорке, вам ясно? Эта леди утверждает, что вы ее приятель и что вы намерены привезти сюда адвоката. О’кей. Я не могу позволить ей пользоваться телефоном. К тому же окружной прокурор Нью-Йорка не имеет к нам никакого отношения.
Базиль включил лампу над кроватью и набрал номер домашнего телефона своего старого приятеля, помощника главного инспектора нью-йоркской полиции Фойла.
Инспектор спросонья ответил ему упреком:
— Послушайте, когда наконец вы, голуби, позволите мне поспать хотя бы минут десять! Что вам всем, черт возьми, нужно от меня в такое время? — Но голос Базиля и упоминание имени Гизелы его тут же отрезвили. — Простите, доктор. Я думал, что это кто-то из управления. Они время от времени позванивают старику, когда им приспичит. С этим Нью-Джерси возникнет наверняка куча трудностей. Ребята из полиции штата как-то странно толкуют границы своей юрисдикции. Но я позвоню начальнику полиции штата, своему приятелю, и он вызовет к себе Сиерса. Чем еще могу помочь?
— В Нью-Йорке есть адвокат Септимус Уоткинс.
— Конечно, конечно. Но там еще есть и Статуя Свободы. Я знаю обоих с детства.
— Не могли бы вы заставить его назвать имена людей, которые получат по наследству драгоценности матери Фостины Крайль. Ведь она умерла до своего тридцатилетия. Сам Уоткинс — ее законный наследник, но ему были сделаны устные распоряжения о передаче драгоценностей некоторым лицам.
— Как, говорите, имя матери? Крайль?
— Да, но у меня есть все основания считать, что в кругу лиц ее профессии она была известна под именем Розы Дайамонд.
Фойл присвистнул:
— Значит, она занималась тем же, что и Кора Перл. Боже, как давно все это было!
— Выступала ли Роза Дайамонд в качестве соответчика в нашумевшем деле о разводе 1912 года?
— Могла, конечно, но я точно не помню.
— Уверен, что она там была. И мне необходимо имя ответчика…
Когда автомобиль Базиля въезжал в Брайтон, солнце уже взошло. Проезжая мимо заправочной станции, он заметил знакомую женскую фигуру и подрулил к краю тротуара.
— Миссис Лайтфут?
В это время она была занята разговором с механиком и, обернувшись, изумленно воскликнула:
— Доктор Уиллинг?
Даже в этот ранний час у нее была превосходная прическа и одежда отличалась элегантностью. По-прежнему от нее исходила сила непререкаемого авторитета. Но было видно — что-то внутри у нее сломалось. Может, какая-то душевная опора, которая поддерживала ее до сих пор. Она была похожа на красивую морскую раковину, переливающуюся всеми цветами радуги, с ее блестящей глазурью, сложными витиеватыми переплетениями. Но стоило заглянуть вовнутрь, и вы обнаруживали там мертвую плоть, которая когда-то сделала эту ракушку, свой дом, темный хрупкий трупик, похожий на высохшее семя фасоли, гремящее в прекрасном, окружающем его полом пространстве стручка.