— Выходит, он тупица.
— Ну, не Эйнштейн, конечно.
— О чем же вы тогда всё время говорите?
— Я и сам толком не знаю. Мы часто сюсюкаем — разве что употребляем только грубые слова, — то и дело глупо смеемся да, как правило, расхваливаем наружность друг друга. Однажды вечером, когда мы ужинали в «Тестьюдо», разговор сделался и вовсе пустопорожним. И тогда я совершил довольно гнусный поступок.
Я потупился в наигранном смущении.
— Да брось ты! — Джеймс пристально посмотрел на меня. — Неужто Массимо?
— Правда, это низко с моей стороны? Но я должен был его поиметь…
— Боже мой! — вскричал Джеймс. — Ты же отъявленный негодяй! И как только тебе это удалось? Впрочем, знать ничего не желаю.
— Мы просто удрали через черный ход, но не в сортир, а в какой-то двор, полный ящиков. Раз-два — и готово.
— А как же бедный малыш, как, бишь, его?
— Артур? Сидел себе, ждал меня и клевал носом, ни о чем не подозревая. Вообще-то Массимо сказал, что хочет и его поиметь, но всему есть предел.
— Это было так, как мы всегда себе представляли?
— Гм-гм, пожалуй. Все блюда, которые есть в меню, сам понимаешь. Полные порции. — Я бросил на Джеймса косой беспомощный взгляд. — Все-таки иногда стоит и на сторону сходить… Я уверен, что и у него кто-то есть…
— Спасибо, хватит!
— Нет, я имею в виду, что вряд ли возникнут какие-то проблемы.
— М-да, говорят, у официантов… — пробормотал Джеймс, и в голосе его послышалось с трудом сдерживаемое возбуждение. — Между прочим, какой… член у Артура?
— Просто изумительный! Возможно, не в твоем вкусе — короткий, толстый, безжалостно подвергнутый обрезанию, невероятно упругий и своеобразный.
Джеймс задумался, и в наступившей паузе красочность данной мною рекомендации постепенно привела его в смущение. Наконец он спросил:
— Значит, ты влюбился в него, да?
С видом профессионального дегустатора я отпил глоток «Гиннесса».
— По правде говоря, это вряд ли возможно, — признал я. — Мы не смогли бы сесть, послушать «Идоменея»[9] и ощутить неразрывную духовную связь. Наверно, это всего лишь страстное увлечение. Иногда мне кажется, что я его совсем не знаю, отчего страсть делается гораздо более мучительной. К тому же Холланд-Парк[10] и моя квартира — это для него совершенно незнакомый мир. Он живет в доме-башне вместе со всей семьей. Я спросил, не будет ли мать волноваться по поводу его отсутствия, но он сказал, что часто не приходит домой ночевать. У них нет телефона, поэтому он не может предупредить их заранее. Но сегодня он, по-моему, поехал туда — надо же наконец объявиться. И все же, — заключил я, — ты совершенно прав: вряд ли это продлится долго. Впрочем, я и сам этого не хочу — вполне достаточно и одной восхитительной недели.
Под Джеймсовым зонтом мы прогулялись до Уэстберн-Гроув. Джеймс, человек и без того скучноватый, был вдобавок вегетарианцем, и потому наши совместные походы в ресторан приходилось тщательно планировать. На сей раз, пока мы ели очень вкусное и невероятно дешевое овощное ассорти «бельпури», Джеймс с совершенно не свойственной ему развязностью строил глазки нашему юному официанту, а дождь на улице лил как из ведра. Возможно, из-за дождя-то мы и начали предаваться воспоминаниям — о красавчиках, учившихся вместе с нами в Оксфорде, о том, кто из них стал банкиром, кто растолстел, а кто женился.
Когда мы вышли, дождь еще не кончился, поэтому, несмотря на всю свою любовь к метро, я остановил подъехавшее свободное такси. Водитель и бровью не повел, когда я довольно нарочито поцеловал Джеймса на прощанье, погладив его по заду. Он был так мил и по-мужски застенчив, что я понять не мог, почему в него не влюбляются сильнее или хотя бы чаще. Правда, если его не мог полюбить я, вероятно, существовала причина, по которой не могли и другие: он почти не пробуждал сексуального желания, был чересчур деликатным для раскрепощенного мира клубов и баров. Пару раз мы ночевали вместе, но возбуждение при этом было настолько непривычным, что дело ограничивалось объятиями да поцелуями.
— Увидимся, когда всё это кончится, дорогой, — сказал я и юркнул из-под его зонта в такси, инстинктивно взглянув на руку, сжимавшую руль, чтобы выяснить, носит ли водитель обручальное кольцо. Несколько раз я неплохо проводил время с таксистами, ведь даже у натурала, который безвылазно сидит в машине и колесит по городу, каждый день бесцельно проезжая сотни миль, неудовлетворенность порой достигает такой степени, что он будет рад возможности зайти на полчасика в гости и поболтать о разврате, а если показать ему что-нибудь на видео, то, глядишь, и даст отсосать. Однако в данном случае мужик выглядел отнюдь не соблазнительно — он был похож на извозчика, навечно сросшегося с громоздким, грязным сиденьем своего экипажа.