Александр Режабек
Библиотека
Повести
Библиотека
Ровно в девять утра Валентина Викторовна, Вэвэ, как прозвали её сослуживцы, с незнакомым многим простым труженикам радостным чувством предвкушения начала рабочего дня отперла двери своего кабинета. Наконец она могла вольготно раскинуться в своём роскошном офисном кресле на колёсиках, хозяйским взглядом зыркнуть на новую игрушку, последний «пентиум», и окинуть нежным взглядом висящий в углу под потолком, как православная икона, экран плазменного телевизора. Нет-нет, Вэвэ была не каким-нибудь топ-менеджером или директором фирмы, а, вы будете смеяться, — заведующей обычным филиалом районной библиотеки. Не верите?
А вы ещё не видели всё её библиотечное хозяйство и два роскошных с розовыми унитазами туалета, и под стать им душевые. Хотя в остальном интерьер соответствовал названию учреждения и состоял из стеллажей с расставленными и рассортированными по темам и алфавиту книгами, отгороженными небольшой стойкой, — местом для библиотекаря и парой-тройкой столиков с простенькими стульями, имитирующими читальный зал.
Когда-то в бывшем Союзе ходил анекдот про мировую войну, в которой русские, естественно, не могли не победить американцев, хотя у обеих сторон закончились и бомбы, и ракеты. Им повезло, из ниоткуда вдруг всплыла всеми забытая, избежавшая учёта ракетная база, решившая исход конфликта. Так вот, упомянутая библиотека была такой базой. Она располагалась в бывшей конюшне какого-то графа. Её здание за годы советской власти успело послужить и каким-то революционным штабом, и КПЗ, и общежитием текстильного техникума, а в итоге сгорело, хотя и недостаточно, чтобы пустить на снос. Годы шли, и наконец, после вяло текущего, как какая-нибудь инфекция, многолетнего ремонта оно по воле какого-то среднего ранга чиновника превратилось в районную библиотеку. Хотя решение хранить в этом месте книги не могло не наводить на размышления. Это была то ли просто глупость, то ли, чем чёрт не шутит, продуманная провокация тайных антисоветчиков. Но в силу определённых обстоятельств доступ к знаниям, источником коих и было это учреждение, для простых потребителей был максимально затруднён. Библиотека располагалась в отдалении от жилого массива и школ, на отшибе, а именно на границе полудикого городского парка, который пытались разбить на месте бывшей графской усадьбы, но толком так и не разбили. Самого-то графа народные массы в революционном запале порешили, но с тех пор начали твориться в усадьбе всякие нехорошие шалости. Не изменили ситуацию ни гражданская, ни отечественная война, ни развитой, ни даже зрелый социализм. И, что характерно, ни перестройка, ни мутные девяностые. Короче говоря, простой народ в вечерние часы не очень любил посещать эти места, а днём все были или в школе, или на работе. В итоге работать, а точнее ничего не делать, в этой библиотеке было одно удовольствие. Числилась она спокойненько на чьём-то балансе и никому не мешала, потому что ничего не просила. Не претендовали ни на её помещение, ни на землю под ним ни братки, ни олигархи. Деньги сотрудникам, конечно, платили, правда, фуфельные, но говорят же, что счастье не в них. Разве Воланд не наградил мастера в конце истории покоем в окружении любимых книг?..
Так вот, Вэвэ в этой библиотеке была заведующей. И числились у неё в штате всего два сотрудника: библиотекарь Владик, точнее Владислав Игоревич Скрепкин, и уборщица Настя, а официально Анастасия Эдуардовна Кравчук. Честно говоря, Вэвэ не переставала удивляться тому, что эти двое молодых и красивых людей согласились у неё работать за мизерную зарплату. У обоих было высшее образование, оба остроумны и современны. Допустим, Владик хотя бы окончил библиотечный институт, но красавица Настя, выпускница МВТУ им. Баумана… Ей-то что здесь ловить? Даже жениха не поймаешь, разве что Владика, хотя тот, как ни странно, никакого интереса, помимо дружеского, к Насте не проявлял. А та без тени смущения каждый день надевала перчатки, брала вёдра и швабры, и драила все помещения. Что за мазохизм такой? Вэвэ даже подумывала, правда с долей сомнения, что это, может, у них какая-то форма подвижничества или, чем чёрт не шутит, покаяния. И страшно боялась, что эта идиллия вдруг закончится, ребята опомнятся и подадут заявление об уходе, ставки в штатном расписании останутся незаполненными, а о библиотеке вдруг вспомнят и за ненадобностью закроют.
Вэвэ, с опаской покосившись на закрытую дверь кабинета, откинулась в кресле и, не по-женски широко, но удобно раскинув ноги, позволила воздуху забраться под немодную задравшуюся кверху юбку, а затем взгромоздила их по-американски на стол. Вэвэ было 52 года, и она выглядела никак. Именно никак. То есть, естественно, она была существом женского пола, но как бы в виде наспех вылепленной заготовки. Ещё не старая, но и не молодая. Не толстая, не худая. Черты лица не красивые, не уродливые. Одета не модно, но и не безвкусно. Просто подходи и лепи, что хочешь. Чуть макияжа и стиля — и среднего возраста мужчины будут «писать кипятком». Одежда а-ля ватник и платок — и начнут уступать место в метро.