– Конечно. Ты же хочешь, чтобы их искали? А без заявления никто искать не будет.
– Ладно. Я сейчас.
Юля побежала в комнату за паспортом, но, пока она бегала, комендантша занялась подсчетом постельного белья, и визит в милицию пришлось отложить еще на два часа.
Юля терпеливо ходила за ней по пятам, чем вызывала у комендантши с трудом скрываемую злость. Когда розовые пятна у нее на скулах стали свекольного цвета, комендантша сняла черный рабочий халат и бросила:
– Ну! Давай быстрее! У меня полно дел помимо пропавших невест…
Юля не стала ничего говорить, опасаясь, что любое ее замечание может вызвать у комендантши новый взрыв возмущения. Она заискивающе улыбнулась: "Хорошо, хоть согласилась. Наверняка в милиции ее знают. Это добавит веса моим словам".
Против ожидания, в милиции ее словам значения не придали. И даже присутствие комендантши не сыграло никакой роли.
– Трое суток прошло? – спросил скучающий дежурный.
– Трое суток? Зачем? – удивилась Юля.
– С момента исчезновения должно пройти трое суток. Тогда человек будет считаться пропавшим.
В его словах крылся какой-то логический изъян. Ведь Алена и эта, вторая девочка, были пропавшими уже вчера вечером. Разве обязательно нужно ждать еще трое суток? Бред!
– Послушайте, – сказала она дежурному: полноватому мужчине в новом кителе с капитанскими погонами на плечах. – Эти девушки – отличницы. Они приехали поступать в университет. У Алены послезавтра экзамен по истории; она не могла никуда сбежать или скрыться.
– Все может быть, – философски ответил капитан.
– Да, но… Ее документы и вещи на месте. Они никуда не делись.
– Вот видите, – сказал капитан назидательным тоном. – Значит, вернется. Если все на месте – обязательно вернется.
В конце концов Юле наскучили эти препирательства: они с дежурным словно перебрасывались мячиком; но не успевала Юля сделать бросок, как мячик тут же возвращался к ней. С приветом от родной милиции.
– Скажите, могу я видеть начальника? – с вызовом спросила она. У комендантши лицо поползло куда-то вверх.
– По какому вопросу? – насторожился капитан.
– По тому же самому. Ну, может, еще по вопросу о бюрократических проволочках, о нежелании принять заявление от населения и так далее.
Дежурный поднял брови; он молчал несколько секунд, затем достал лист бумаги, ручку и протянул девушке.
– Пишите.
Юля отошла к обшарпанному столу, стоявшему у окна. Писать на твердой поверхности было непросто; в двух местах ручка порвала лист насквозь. Через десять минут она вернула его дежурному.
– Вот, пожалуйста.
– Хорошо. Можете идти.
Но Юля не тронулась с места.
– Разве вы не хотите зарегистрировать заявление?
Капитан налился пунцовой краской. Он с тоскливой злобой взглянул на комендантшу, но та лишь пожала плечами в ответ: мол, а что вы от меня хотите? Я-то здесь причем?
Дежурный открыл толстый журнал, написал в нем несколько строк, проставил время, затем расписался на заявлении.
– Все?
– Спасибо. Я зайду завтра, если вы не возражаете.
Это уже не имело значения: даже если бы капитан вздумал возражать, она бы все равно зашла. Это было ясно всем троим участникам пантомимы.
Дежурный склонил голову: "Буду рад придушить тебя собственными руками". Комендантша ощерилась: "Я же говорила, с этой девочкой надо держать ухо востро". Юля мило улыбнулась: "Пошевеливайся, дядя! Потряси немного жирами. Я ведь точно зайду, ты это знаешь".
Они поняли друг друга. На том и расстались.
Комендантша сказала Юле, едва они вышли из отделения милиции:
– А ты та еще штучка. Молодец, умеешь добиваться своего. Откуда ты знаешь, что заявление надо регистрировать?
– Где-то слышала, – уклончиво ответила Юля. В самом деле, не рассказывать же ей, что в родном Ковеле не раз приходилось заниматься подобными вещами.
– Хорошо. Если твои беглянки вдруг объявятся, не забудь, поставь меня в известность.
– Конечно, – "но они не объявятся", – это Юля знала почти наверняка.
Внезапно завтрашний экзамен по биологии отодвинулся куда-то на второй план; судьба Алены волновала ее куда больше. Она поняла, что не сможет долго усидеть на месте; ей надо было немедленно бежать, что-то делать, но не сидеть, сложа руки.
Юлю останавливало одно: куда бежать? Она не знала Александрийска и даже не могла представить, с чего начать поиски.
Юля в задумчивости замедлила шаг. Комендантша посмотрела на нее, но ничего не сказала; Юля увидела, как ее прямая, словно доска, спина поплыла обратно к общежитию. Наверное, пересчитывать белье.
И вдруг ее осенило. "Паша! Ну конечно, Паша Синицын!". Жизнерадостный болтун с конским хвостом, странствующий рыцарь и подпольный алкогольный магнат, – вот кто поможет ей. Его даже просить не придется: он сам загорится этой идеей. И не будет упрекать ее в излишнем паникерстве, если вдруг случится чудо, и Алена вернется.