Когда слышишь эту сентенцию в десятый раз на вопрос можно уже не отвечать, достаточно пожать плечами, потому что местному философу важно самому закончить мысль.
- Физическим трудом при любом строе заняты, в основном, честные и порядочные члены общества. Те, кто похитрее, поизворотливее, стремятся увильнуть от него. И получается, если у нас работают большинство, то именно здесь, на помойке, идеальное общество гораздо здоровее, чем там, за стеной, в Большом Мире. Вот парадокс!
Я не знаю, коммунизм у нас или первобытный строй, но денег у нас и на самом деле нет. Мы работаем за "палочки", сортируем мусор и сдаём Большому Миру макулатуру, пластик, метал и стекло. Взамен получаем дефицит - табак и спиртное. Остального у нас самих навалом. Но можно на свои трудодни заказывать и другое. Мы с женой наш домик с крохотной кухней поострили за эти самые "палочки". Можно было, как делают многие, слепить себе жилище из досок и щитов, но мы с женой захотели себе цивильное. Мы с ней не хотели заводить ребёнка, пока не будет своего, нормального крова.
- Малыш должен прийти в свой родной дом, - повторяла жена.
Мы не одни такие. У нас есть целый квартал похожих домиков.
Ну, вот, дом у нас есть, а жена сейчас рожает. И если бог есть, то слава ему, что наш доктор пока не напился в хлам и принимает роды.
Крики жены за окном то затихают, то возобновляются. Встаю, переминаюсь, опять сажусь.
- Волнуешься, Ген? - спрашивает дед Вован.
Киваю в ответ.
- Может, выпьешь? - сосед показывает горлышко бутылки, торчащее из кармана.
Отрицательно мотаю головой. Я вообще мало пью. Не нравится мне.
- А я приму маленько, за удачу, - сообщает Вован и прикладывается к бутылке.
Крякнув, он утирает губы и продолжает ободрять меня:
- Ты не трясись. Михалыч на ногах, Генка твоя - баба здоровая. Всё хорошо будет, Ген.
Так и хочется крикнуть ему: "Да не Генка я!" Мама с папой Вадиком меня нарекли. И жена моя тоже не Генка. Но здесь так принято нас называть. Мы, и я, и жена, и сотни подобных нам - транс генные люди, мутанты. Ещё в начале 21 века учёные экспериментировали с фруктами-овощами, вводя в них гены животных. Мы, здешние Гены - потомки тех, кто ел эту модифицированную пищу. У меня, например, четыре уха, а у моей жены кожа зеленоватая, чешуйчатая. Нам это нисколько не мешает, а вот Большому Миру мы не ко двору, портим не только вид, но и наследственность человечества. Таким как мы в Большом Мире места нет. Нам ещё повезло, что мы оказались на свалке. Шептались, что ТАМ существуют специальные отряды по зачистке мутантов.
- Это как при Сталине, - поражал своей эрудицией дед Вован, - Был такой правитель. После какой-то там своей войны он убрал с улиц всех калек, чтобы те своим видом не портили облика городов.
Дед Вован - обычный человек, не мутант и относится к нам хорошо. На помойке к нам все нормально относятся. Здесь неважно, сколько у тебя ушей или где находятся твои глаза. Здесь человека определяют по его поступкам. А что до Большого Мира? Помойки и лишние люди будут всегда, как аверс и реверс одной монеты.
Крик жены срывается и через несколько тягучих мгновений сменяется детским криком. Мы с дедом Вованом вскакиваем со скамейки, ждём. На пороге появляется наш эскулап со свёртком в руках. Осторожно забираю ребёнка, разглядываю сморщенное, красное личико. Мой! Мой!
Михалыч принимает бутылку из рук Вована, хорошенько прикладывается к ней и, жмурясь на солнце, изрекает непонятно по какому поводу:
- Живём!
КЛЕЙМО ИАКОВА
Вы только посмотрите - с каждым днём город становится всё наряднее. Подкрашиваются фасады домов, снимается старая реклама, вычищаются дворы и развешиваются гирлянды фонарей. Вечерами они расцвечивают улицы мириадами огней. Красиво и расточительно, словно на Новый год. Ах, да, праздник значимый грядёт, такой юбилей справлять будем! Не только мы одни, планета вся. Сто лет назад обычный кандидат наук из сибирского Академгородка совершил открытие, которое в корне изменило жизнь ни много, ни мало всего человечества. Он сделал то, чего не смогла добиться ни одна религия мира - заставить человека жить праведно. Генетик Смирнов выделил ген честности. Это только учёный с русской фамилией мог додуматься до такого! Нашёл где-то бессребреника (идиота по жизни), уговорил его поучаствовать в экспериментах и нашёл в его организме особый ген - ген честности. То, что один правдив, а другой с детства любит приврать, мы обязаны одной из рибонуклеиновых кислот, а вовсе не воспитанию. Простодыра Исав и ловкач Иаков. Один родился с этим геном, а другой без него. Жить человеку лохом или пройдохой, зависит всего лишь от набора молекул.
И всё бы ничего, ну открыл Смирнов и открыл, получил свидетельство, премию кое-какую. Ну, накарябал бы ещё статейку-другую в научный журнал и жил бы себе тихонько, упиваясь собственной гениальностью в семье и перед учениками. Так дёрнуло его похвастаться о своём открытии в интернете. И тут, видимо, высшие силы вмешались - в гигантском информационном водовороте его сообщение не сгинуло. А в нём доступным языком всё об этом гене, о способностях его срастаться с другими генами, о лабораторных испытаниях по прививке честности. Тысячи комментов, миллионы лайков, сотни нешуточных флеймов. Кто-то "за", и тут же такие, что "против". Мало того, нашлись чудики, пожелавшие испробовать этот ген на себе. А блаженный Смирнов принялся раздавать каждому (представляете себе - задарма!) свою вакцину честности. Производство её копеечным, оказалось, бери, не жалко. Народ давай друг на друге Смирновское открытие испытывать: жены мужей, мужья жён проверять. Руководители захотели иметь исполнительных, не вороватых работников. Те, в свою очередь, желая справедливой оплаты, находили способ привить честность своим хозяевам. Пока спецслужбы опомнились, процесс уже было не остановить. Он пошёл как при ядерном синтезе - стремительно, лавинообразно и бесповоротно. За короткий срок от города к городу, от района к области, все честностью перезаражались. Приплыли, люди перестали врать друг другу. И думаете это хорошо? По-первой, сколько физиономий расквашено было, сколько фирм разорилось, начальников полетело со своих постов, а сколько семей распалось, ой, мама! Затем само собой устаканилось, жизнь понемногу наладилась, потекла дальше, даже поспокойней стала. Потому как преступность сократилась почти до нуля. Ещё бы. Попал в полицию, получи сыворотку честности под лопатку и рассказывай, рассказывай, голубчик, где был, что делал, что творил. Кстати, самих полицейских тоже к этой процедуре принудили. Ген честности к тому времени добрался и до депутатского состава. А те, сообразуясь уже правилами этики и морали, а не корысти ради, стали законы править и обязательную вакцинацию геном честности вводить.
И если это сумасшествие обошлось бы одной страной! Так нет, гену этому никакие государственные границы преградой не стали. И десяти лет не прошло, как эпидемия честности прокатилась по всей планете, заглянув в каждый, даже самый отдалённый уголок. Всё то, о чём грезили социал-утописты, наконец-то свершилось. Рай на земле настал, кругом исусики. Все живут тихо, работают усердно, не хитрят и не отлынивают. Никто никого не дурит, не объегоривает, не нагревает. Благодать. Домуправ ни одну жалобу без внимания не оставит, доктор лечит добросовестно, а священник сам верит в то, что проповедует. Всё замечательно, но как-то пресновато. Азарт только от работы, и то лишь в экстремальных профессиях. И с любовью стало не очень. Любовь ведь - это сладкий дым, морок, сказка, не жалует она голую правду. Ты к девушке с чувствами, с душой, а она тебе бах под дых: "Не нравишься мне ты". И всё тут. Умом понимаешь, что не должен бы обижаться, а не получается.