Земля ударила девушку, как профессиональный рыбак бьёт рыбу о камень. Её спасло то, что это был всё же не камень, а мягкий глинистый берег, о который Анджелика приложилась спиной, плашмя, всем телом. Оглушённая, но не потерявшая сознание, она, тем не менее, совершенно не могла двигаться.
(Я наверное вся разбита, как фарфоровая статуэтка!), подумала Анджелика, но в то же время обнаружила, что может двигать головой. Она медленно повернула голову налево, чтобы поглядеть в сторону речки. В это время сверху раздалось какое-то «вжик!» и перед её глазами вырос кинжал — мизерикордия до половины вошедший в глину. Он воткнулся на таком близком расстоянии от её головы, что двоился перед глазами. (Мизерикордия означает милосердие! — Подумала Анджелика. — Ещё немного и он оправдал бы своё название.) И она устало закрыла глаза.
Сколько ей довелось так пролежать осталось неизвестным, но наверное прошло довольно много времени. Скорее всего, девушка даже уснула или потеряла сознание, потому что, когда она открыла глаза, вокруг было уже темно. (Сейчас окажется, что я лежу в кровати под балдахином!) Но, увы, этим мечтам не суждено было сбыться. Она по-прежнему лежала на дне глубокого оврага и первое, что она почувствовала, осознав своё положение, был холод пронизывающий всё тело, а второе — боль пульсирующая, казалось в каждой клетке. (Я жива, но сильно покалечена. Вот невезуха! Лучше было разбиться сразу насмерть, чем медленно умирать здесь в жестоких муках.) От жалости к себе и обиды на глаза навернулись слёзы, но тут же обнаружилась одна хорошая вещь: руки двигались вполне свободно, чтобы эти слёзы вытереть. (Может не всё ещё потеряно?) С этой мыслью Анджелика пошевелила сначала одной ногой, потом другой, а потом она села, опёршись на руки, и хотя боль снова резанула всё её существо, радость, что она способна двигаться пересилила другие чувства. Протянув руку налево, девушка выдернула из глины, крепко засевший кинжал и произнесла вслух только два слова: «Ещё поборемся!»
Однако слова, словами, но как она будет бороться и что при этом делать, Анджелика не имела не малейшего понятия. Например, куда ей сейчас идти? Или стоит пересидеть ночь здесь же, дожидаясь рассвета? Не самый привлекательный вариант. Холод такой, что к рассвету можно вполне окочуриться. Но, что такое ходить по этому лесу даже при свете дня, Анджелика уже испытала на собственной шкуре, а сейчас тьма была почти кромешная. И всё же она решила идти. Мелкими шажками, ощупывая руками и ногами пространство перед собой, но идти, хотя бы для того, чтобы не замёрзнуть. Так она и шла, а точнее семенила, как старенькая бабушка пока её левая рука не наткнулась на что-то большое, круглое, тёплое и мягкое! Анджелика отпрянула, сжимая кинжал, но это что-то не проявило никакой враждебности, а лишь вздохнуло во сне и причмокнуло невидимым ртом. Правильнее всего было конечно удалиться, пока хозяин этого объёмистого тела не обнаружил её присутствие, но девушка так устала, так вымоталась, что на отступление уже не хватило сил. Её колени сами собой подогнулись, и она упала на мягкую сухую траву, прижавшись к тёплому гладкому боку, поросшему короткой, но мягкой шерстью. Несмотря на то, что она проспала перед этим целый день, Анджелика тут же провалилась в глубокий сладкий сон без чувств и сновидений.
Ей было тепло, потом даже стало немного жарко. Что-то горячее, невесомое коснулось её губ, потом носа и когда дошло до глаз, девушка поняла, что это солнечный луч. Она открыла глаза, но тут же снова зажмурилась и даже прикрылась ладошкой, чтобы привыкнуть к яркому свету. Рядом раздался звук, как будто кто-то огромный переступил с ноги на ногу. Анджелика открыла глаза окончательно и увидела на расстоянии вытянутой руки чей-то объёмистый зад, увенчанный толстым хвостом с внушительной кистью и четыре мощные ноги с копытами. (Корова?) Но через секунду она поняла, что перед ней не корова, а громадный чёрный бык, мирно жующий куст вереска. Девушка осторожно приподнялась, стараясь двигаться, как можно тише, но у быка со слухом, было всё в порядке, и он тут же обернулся к ней. Пару мгновений он рассматривал свою гостью добрыми, чуть насмешливыми глазами, а потом улыбнулся и спросил: