— Был труп, стал скелет… — пробормотал, хмуря в раздумье брови, Кривошеин. — Но… ага, тогда все не так страшно! Он здесь времени даром не терял… видимо, какая-то ошибка у него получилась. Фу, черт, а я — то! — он ободрился, осторожно взглянул на следователя. — Путаете вы меня, товарищ, непонятно зачем. Трупы за здорово живешь в скелеты не превращаются, я в этом немного разбираюсь. И потом: чем вы докажете, что это мой… то есть похожего на меня человека труп, если трупа нет? Здесь что-то не так!
— Возможно. Поэтому я и хочу, чтобы вы сами пролили свет. Поскольку дело случилось во вверенной вам лаборатории.
— Во вверенной мне?… Хм… — Кривошеин усмехнулся, покачал головой. — Боюсь, ничего не выйдет насчет пролития света. Мне самому надо бы во всем разобраться.
«И этот будет запираться!» — тоскливо вздохнул Матвей Аполлонович, придвинул лист бумаги, раскрыл авторучку.
— Тогда давайте по порядку. Вас зовут Кривошеин Валентин Васильевич?
— Да.
— Возраст 35 лет? Русский? Холостой?
— Точно.
— Проживаете в Днепровске, заведуете в Институте системологии лабораторией новых систем?
— А вот что нет, то нет. Живу в Москве, учусь в аспирантуре на биологическом факультете МГУ. Прошу! — Кривошеин протянул через стол паспорт и удостоверение.
У документов был в меру потрепанный вид. Все в них — даже временная, на три года, московская прописка — соответствовало сказанному.
— Понятно, — Онисимов спрятал их в стол. — Быстро это в Москве делается, смотрите-ка! За один день.
— То есть… что вы хотите этим сказать?! — Кривошеин вскинул голову, воинственно задрал правую бровь.
— Липа эти ваши документы, вот что. Такая же липа, как и у вашего сообщника, которому вы в аэропорту пытались передать деньги… Алиби себе обеспечиваете? Напрасно старались. Проверим — а дальше что будет?
— И проверьте!
— И проверим. У кого вы работаете в МГУ? Кто ваш руководитель?
— Профессор Андросиашвили Вано Александрович, заведующий кафедрой общей физиологии, член-корреспондент Академии наук.
— Понятно, — следователь набрал номер. — Дежурный? Это Онисимов. Быстренько свяжитесь с Москвой. Пусть срочно доставят к оперативному телевидеофону… запишите: Вано Александрович Андросиашвили, профессор, заведует кафедрой физиологии в университете. Быстро! — он победно взглянул на Кривошеина.
— Оперативный телевидеофон — это роскошно! — прищелкнул тот языком. — Я вижу, техника сыска тоже восходит на грань фантастики. И скоро это будет?
— Когда будет, тогда и будет, не торопитесь. У нас еще есть о чем поговорить… — Однако уверенность, с которой держался Кривошеин, произвела впечатление на Матвея Аполлоновича. Он засомневался: «А вдруг действительно какое-то дикое совпадение? Проверю-ка еще». — Скажите, вы знакомы с Еленой Ивановной Коломиец?
Лицо Кривошеина утратило безмятежное выражение — он подобрался, взглянул на Онисимова хмуро и пытливо.
— Да. А что?
— И близко?
— Ну?
— По какой причине вы с ней расстались?
— А вот это, дорогой товарищ следователь, извините, совершенно вас не касается! — в голосе Кривошеина заиграла ярость. — В свои личные дела я не позволю соваться ни богу, ни черту, ни милиции!
— Понятно, — хладнокровно кивнул Онисимов. «Он! Деться некуда — он. Чего же он темнит, на что рассчитывает?» — Хорошо, задам вопрос полегче: кто такой Адам?
— Адам? Первый человек на земле. А что?
— Звонил вчера в институт… этот первый человек. Интересовался, где вы, хотел повидать.
Кривошеин безразлично пожал плечами.
— А кто этот человек, который встретил вас в аэропорту?
— И которого вы не весьма остроумно назвали моим сообщником? Этот человек… — Кривошеин в задумчивости поднял и опустил брови. — Боюсь, что он не тот, за кого я его принял.
— Вот и мне кажется, что он не тот! — оживился Онисимов. — Отнюдь не тот! Так кто же он?
— Не знаю…
— Опять за рыбу гроши! — плачущим голосом вскричал Матвей Аполлонович и бросил ручку. — Будет вам воду варить, гражданин Кривошеин, несолидно это! Вы же ему деньги давали, сорок рублей десятками. Что же — вы не знали, кому деньги давали?!
В эту минуту в кабинет вошел молодой человек в белом халате, положил на стол бланк и, взглянув с острым любопытством на Кривошеина, удалился. Онисимов посмотрел бланк — это было заключение об анализе отпечатков пальцев задержанного. Когда он поднял глаза на Кривошеина, в них играла сочувственно-торжествующая улыбка.
— Ну, собственно, все. Можно не дожидаться очной ставки с московским профессором — да и не будет ее, наверно… Отпечатки ваших пальцев, гражданин Кривошеин, полностью совпадают с отпечатками, взятыми мною на месте происшествия. Убедитесь сами, прошу! — он протянул через стол бланк и лупу. — Так что давайте кончать игру. И учтите, — голос Онисимова стал строгим, — ваш ход с полетом в Москву и липовыми документами — он отягощает… За заранее обдуманное намерение и попытку ввести органы дознания в заблуждение суд набавляет от трех до восьми лет.
Кривошеин, задумчиво выпятив нижнюю губу, изучал бланк.
— Скажите, — он поднял глаза на следователя, — а почему бы вам не допустить, что есть два человека с одинаковыми отпечатками?
— Почему?! Да потому, что за сто лет использования данного способа в криминалистике такого не было ни разу.
— Ну, мало ли чего раньше не было… спутников не было, водородных бомб, электронных машин, а теперь есть.
— При чем здесь спутники? — пожал плечами Матвей Аполлонович. — Спутники спутниками, а отпечатки пальцев — это отпечатки пальцев, неоспоримая улика. Так будете рассказывать?
Кривошеин проникновенно и задумчиво взглянул на следователя, мягко улыбнулся.
— Как вас зовут, товарищ следователь?
— Матвей Аполлонович Онисимов зовут, а что?
— Знаете что, Матвей Аполлонович: бросьте-ка вы это дело.
— То есть как бросить?!
— Обыкновенно — прикройте. Как это у вас формулируется: «за недостаточностью улик» или «за отсутствием состава преступления». И «сдано в архив такого-то числа»…