Джон Уиндэм
ДЕНЬ ТРИФФИДОВ
РАССКАЗЫ
О ДЖОНЕ УИНДЭМЕ
В справочниках после его фамилии стоит год рождения — 1903. И хотя в добросовестности английских библиографов не приходится сомневаться, цифра эта не очень точна. «Уиндэм» не фамилия, а псевдоним, и в 1903 году родился еще не Джон Уиндэм, а только Джон Бейнон Гаррис.
Впрочем, от будущего Уиндэма у Гарриса, вероятно, было немало. Конечно, фантастами не рождаются но, во всяком случае, из человека, принимающего все как должное и больше всего на свете не любящего перемен фантаст, надо думать, получиться не может. Гаррис же в этом смысле еще в детстве и юности показал замечательную предрасположенность к предмету своих будущих занятий. Когда ему было восемь лет, родители перевезли его из маленького Эджбастона в Бирмингем. В дальнейшем он менял место жительства самостоятельно и гораздо чаще, чем раз в восемь лет. А заодно и род занятий. Он служил в начальной школе, рекламном агентстве, юридической конторе, на ферме. Ни в одном из этих мест он слишком долго не оставался и вряд ли сумел приобрести большой профессиональный опыт. Зато приобрел опыт житейский. В деле, которым он занялся в двадцать два года, этого рода опыт пригодился ему больше всего. Речь идет о писательстве.
Правда признания он добился не скоро. Регулярно печататься он начал только с 1930 года: целые пять лет Джон Гаррис набирался нового профессионального — на этот раз писательского — опыта. В течение следующих девяти лет он зато опубликовал (главным образом в США) множество рассказов и несколько детективных романов. Все это печаталось под разными именами. За отсутствием других перемен Джон Гаррис теперь все время менял псевдонимы…
Война на несколько лет оторвала его от пишущей машинки. Гаррис поступил на государственную службу, затем его призвали в армию. К творчеству он вернулся только после демобилизации. Впрочем, слово «вернулся» не очень уместно В некотором смысле в литературу пришел новый писатель. Более опытный и зрелый, чем тот, что начинал в двадцатые годы, умудренный жизнью, войной и вместе с тем не утративший интереса к людям. Однако новизна его послевоенного творчества состояла не только в этом.
В 1946 году умер Герберт Уэллс — великий писатель, создавший свои лучшие романы за тридцать лет до того, как появился самый термин «научная фантастика», и положивший основание всей новой фантастике — фантастике, заинтересованной не только (а иногда и не столько) в самих по себе изобретениях и открытиях, но и в прямых и косвенных социальных последствиях их, чаще всего непредвиденных. Джон Гаррис очень любил Уэллса, держался во многом его взглядов. После смерти Уэллса Уиндэм обратился к научной фантастике. Успех на этот раз пришел к нему быстро. Первые его научно-фантастические рассказы привлекли к себе внимание в конце сороковых годов, а уже в 1951 году появился роман «День триффидов», подписанный «Джон Уиндэм». Этот роман получил широкую популярность, был переведен на несколько языков, и за автором его сразу же закрепилось положение крупнейшего английского фантаста. «День триффидов» дал ему литературное имя, и отныне он всегда подписывался «Джон Уиндэм».
Сейчас Джон Уиндэм живет в Питерсфильде, в пятидесяти шести милях от Лондона. Его романы публикуются огромными тиражами в Англии и за ее пределами, на сюжеты его книг снимаются кинофильмы. Он классик, человек, представляющий английскую фантастику перед мировым читателем.
Наше знакомство с Джоном Уиндэмом начинается в строгом соответствии с хронологией — с первого его фантастического романа и нескольких рассказов. В дальнейшем, следует надеяться, советский читатель познакомится и с другими его произведениями. Тогда он убедится, на какие перемены по-прежнему способен Джон Уиндэм (теперь уже всегда Джон Уиндэм), давно приверженный одной-единственной профессии и постоянно живущий в Питерсфильде.
Перемены этого рода так увлекают Уиндэма, что он издаст сборник фантастических рассказов «Семена времени», цель которого — показать, в сколь разных областях литературы может высказаться писатель-фантаст. Уиндэм умеет быть и смешным, и трагичным, и просто занимательным. И, конечно же, сами по себе фантастические темы, фантастические посылки его произведений очень разнообразны.
Кто не помнит, например, уэллсовской машины времени — этого странного экипажа с велосипедным седлом, несколькими рычагами и циферблатами, выполненного из никеля, слоновой кости и горного хрусталя. Это была очень необычная машина, сами слова «машина времени» звучали для тогдашнего уха дико, «футуристично», подобное сочетание казалось невозможным и вызывающим. Но время идет вперед, техника тоже. К словам мы привыкли, и хотя машину времени не построили, к ней тоже привыкли. Для фантастов которые не обязаны осуществлять свои проекты в материале, она построена в середине девяностых годов прошлого века и давно устарела. Каких только машин времени не появилось с тех пор! Они могут быть величиной в целую комнату, как в рассказе Уильяма Тэнна «Уинтроп был упрям», или представлять собой целый кусок пространства, как в рассказе А.Азимова «Уродливый мальчуган», могут быть и совсем маленькие, карманные, как в рассказе Пьера Буля «Бесконечная ночь». Но как они ни усовершенствовались, попутно выяснилось одно печальное обстоятельство — с машиной времени обращаться, оказывается, много сложнее, чем думал Уэллс. При перемещении по времени случаются парадоксы. Представьте себе, например, что человек попал в прошлое и сумел там изменить какие-то факторы, повлиявшие потом на его судьбу, а то и просто, скажем, расстроить брак своих предков — что тогда будет? Или, наоборот, человек попал в будущее и принес оттуда изобретение, которое, как известно из истории, появилось намного позже. И так далее и тому подобное… Сейчас по отношению к машине времени действует целое запретительное законодательство. Ее полеты обставлены так, чтобы ничто из прошлого не попало в будущее и ничто из будущего не очутилось в прошлом. Конечно, при этом ставится под сомнение возможность самих путешествий по времени, но тут уж ничего не поделаешь — фантастика требует допущений. К тому же одну достоверную машину времени мы уже знаем — ракету, уходящую к далеким мирам.
Так вот, во всей теперешней игре со временем, которую затеяли научные фантасты, немалая заслуга Джона Уиндэма. Двадцать лет тому назад тема путешествия по времени считалась исчерпанной. Затем на нее дерзко покусился Уиндэм — так дерзко, что после его вторжения в эту область и пришлось устанавливать запреты. Уиндэм часть этих запретов не знал, часть из них не пожелал потом признать. В его рассказах временные сдвиги случаются без помощи каких-либо машин, больших или маленьких, выполненных в бронзе или никеле и хрустале, не обусловлены никакими законами, но зато и формы их и последствия удивительно многообразны. На временных сдвигах основаны у Уиндэма и психологические новеллы («Стежок во времени»), и рассказы о изобретениях («Странно»), и рассказы юмористические, наподобие опубликованного ранее на русском языке «Хроноклазма» или «Видеорамы Пооли». А юморист Уиндэм превосходный — сдержанный, тонкий, понимающий цену любой детали, очень традиционно-английский и вместе с тем точно чувствующий и знающий современность. Он и рассказ о черте как полагается напишет, и вволю над отсталостью этого старого джентльмена, как именуют его англичане, посмеется («Большой простофиля»). Фантасты вообще часто бывают хорошими юмористами, а хорошие юмористы вроде Марка Твена — неплохими фантастами. И в том и другом деле ведь требуется одна и та же способность резко перейти границы привычного.
Уиндэм всегда старается перейти их и по отношению к привычному в жизни и по отношению к привычному в литературе. Если он берет какую-либо обычную для фантастики тему, это значит, что он нашел необычное ее истолкование. Дважды Уиндэм писал об инопланетном вторжении на Землю. Эта тема, как известно, нашла классическое выражение в «Войне миров» Уэллса. Но Уиндэм дерзнул вступить в соревнование с великим фантастом, глубоко им почитаемым.