— Привет, Дэвид.
— Привет! Как я рад тебя видеть!
— Ну и как тебе концерт?
— Ну…
— Тебе нравится кантри?
— Ну, мне нравится кантри в исполнении Уилли Нельсона.
— Останешься до самого конца?
— Аум… ну…
— Ну будет же ещё Бухт Бонг и Теки Токинг.
— Я легко обойдусь без Бухт Бонга, но если ты, конечно, хочешь, его…
— Да тоже не сказать, что так уж сильно хочу, а ещё и все эти люди в галстуках…
— Может, пройдёмся?
— Давай, — тут Ниоб посмотрела на меня так, что мне вспомнились картинки из давно забытого прошлого, и я был готов на любую глупость, только чтобы она стала моей. Я предложил ей руку, и мы пошли.
Центральный Вашингтон прекрасен. Да, здесь тоже есть свои гетто, свои кварталы бедноты, свои страшные полуразрушенные районы, но центральная часть прекрасна. Думаю, нет необходимости её описывать. Вы сами её видели на страницах учебников или открытках или в кино, пока враги не взорвали его ко всем чертям. Представьте себе: ночь, бульвары, классическая архитектура, река, с воды дует лёгкий осенний ветерок, романтика!
Она держала меня под руку, мы шли рядом и наши тела иногда соприкасались. Она спросила, как мне работается у Алана Стоуи. Я сказал, что мне кажется, что я работаю при дворе какого-то короля, не Людовика XIV конечно, но у какого-нибудь Крошки Луи, это точно. Любой человек, увидевший его богатства, становится его слугой, его богатство способно развратить, оно постоянно тянет изменить самому себе, каждый вновь вошедший в дом мгновенно ломается, начинает прислуживать, как собака ждёт подачки с барского стола и подбирает крохи, упавшие на пол.
— Да вы поэт!
— Вы мне льстите.
— Это вы называете лестью?
— По отношению ко мне — да. Если бы у меня был талант, я был бы именно поэтом. Сегодня поэт чаще всего пишет только для самого себя, так другие ходят в тренажёрные залы и качаются в качалках. Есть один поэтический журнальчик, какой-то магнат отстегнул им денег, чтобы они каждый год выдавали их самому талантливому из поэтов, но хоп! вместо ожидаемых пяти сотен им стало приходить по пять тысяч писем ежегодно. Против правды не попрёшь: народ пишет стихи, но никто их не читает, каков вывод? Хватит думать, что ваши стихи кому-то нужны, они нужны только вам, вот и пишите их для самих себя. Или сочиняйте кантри и думайте, что вы крутой.
— Ага, — согласилась она и пропела на мотив песни Билли Джорджа Кунху: «Я злой, презлой, озлобленный матрос и моё сердце начинает биться быстрее, когда я слышу, как кричит наш орёл, я знаю, почему он кричит — он увидел голубя».
— Здорово.
— Спасибо.
— Это импровизация или это всем известная переделка, и я единственный, кто не слышал её ни разу?
— Ну, он пел, а я про это думала.
— Тогда вообще здорово. У вас есть талант.
— Я знаю, — дразнится она, что ли?
Мы оба замолчали, мы шли по улице, и я изо всех сил пытался убедить себя, что всё нормально, что всё хорошо и пытался не замечать электрических искр, пробегающих между нами. Я вспомнил про электрические искры вовсе не потому, что мне хотелось найти красивый поэтический образ, а потому, что они действительно пробегали между нами. «Итак, Дэвид, вы — библиотекарь», — вдруг прервала она молчание. Прошлый наш раунд возле дома Стоуи закончился вничью, вничью закончился и сегодняшний разговор, она решила сыграть новую партию. Я подумал, что у нас уже есть что вспомнить и что у нас будет что вспомнить о сегодняшнем вечере. «А что это такое, быть библиотекарем?» — она явно хотела поговорить об этом.
— Представь себе полную противоположность Стоуи и всему тому, что он собой олицетворяет. Это такой своеобразный коммунизм, только в нём нет никакой марксистской подоплёки. К чёрту любую идеологию. Наше дело — предоставлять людям информацию. За бесплатно. Проходите-проходите, откусите немножко от Знания, вы ничего за это не должны, да нет же, нет никаких ограничений, сколько раз хотите, столько и кусайте, да нет же, я не шучу, заходите, образец вы можете попробовать совершенно бесплатно, это уже потом мы засорим вашу голову рекламой и прочей чушью. Труд библиотекаря почему-то не очень высоко ценят — денег мы зарабатываем мало, больше чем поэты, но меньше чем борзые журналисты. Для нас важны идеалы, любовь к книгам, любовь к Знанию, любовь к правде, любовь к бесплатным сведениям, мы помогаем людям самим открывать для себя что-то новое или снабжаем их беллетристикой и детективами, я за то, чтобы любой, даже небогатый человек, мог спокойно выйти в Интернет.