— Да вы просто добрый человек.
— Благодарю вас.
— И о чём же говорится в бумагах Алана Стоуи? О его торговле участками? А может, там любовная переписка?
Я захохотал. На самом деле я подозревал, что интрижка у него-таки есть, к тому же человек он был финансово состоятельный…
— О чём?
— Я не могу об этом рассказывать.
— Да ну!
— Не, правда не могу. Я дал подписку о неразглашении, и если что-то расскажу, меня и моих потомков убьют, обесчестят и всячески обездолят. И ныне и присно и во веки веков.
— Серьёзно, что ли?
— Конечно. А вдруг ты секретный агент, которого подослали ко мне, чтобы проверить можно ли мне доверять?
— Ну и можно ли тебе доверять?
— Тебе?
— Мне.
— Тебе можно. Там куча контрактов, куча бумажек о торговле земельными участками.
— Ну а политика?
— Да там только что-то сильно местное. Развитие идёт по зонам, а зона это и есть район. А поскольку я уже добрался до восьмидесятых, то появились и какие-то бумажки, связанные с охраной окружающей среды, с осушением болот, с разбивкой парков и прочим, и прочим. Вы решили прогуляться со мной, чтобы выспросить о бумажках старика?
Мы подошли к реке, она высвободила руку и подошла к самой кромке, словно хотела посмотреть на воду. На самом деле она больше не хотела оставаться так близко рядом со мной, я посмотрел ей в глаза, но она отвернулась и стала смотреть в совершенно другую сторону.
Было очень тихо. То есть мы оба молчали, потому что, в-общем-то, в городе никогда не бывает тихо: шумят легковушки, громыхают грузовики, воют сирены, ветер доносит людские голоса, иногда еле слышные, иногда громкие, потому что человек разговаривает с кем-то в десяти метрах от вас, в небе летят самолеты, шумит ветер, шуршит пыль, в городе одновременно находятся свыше нескольких миллионов человек и все они чем-то заняты, как-то двигаются, общаются, словом, существуют. Я смотрел на неё, она не смотрела на меня.
— Знаете, мне кажется, что всё, что сейчас происходит — это сцены из разных фильмов.
— И каких же фильмов? — живо откликнулась она.
— Например, из «Энни Холл».
— Не видела.
— Там Вуди Аллен играет.
— Это тот тип из Нью-Йорка, который сбежал с собственной дочерью?
— О Боже! Я и в самом деле о фильме Вуди Аллена.
— Ты о чём?
— Такие, как я, знают о Вуди всё.
— Такие, как ты?
— Ну, евреи. Умные евреи. Типичный городской тип.
— Гм…гм…
— Ну, короче, была там сцена, стоят они с Дайан Китон на балконе и любуются открывающимся видом. И зритель одновременно слышит и то, что они говорят друг другу и то, что они на самом деле думают, а думают они прямо противоположнее тому, что говорят. Хороший фильм. Надо тебе его показать.
— Было бы здорово.
— Договорились. Это будет наше… — я чуть было не сказал «первое свидание», но вовремя спохватился.
— Вы говорили о фильмах. «Энни Холл» первый, какой ещё?
— «Тутси». В машине девушка думает, что Дастин Хоффман — женщина, и по-девичьи рассказывает, что она бы хотела, чтобы мужчина пришёл к ней и прямо и откровенно сказал: «Ты мне нравишься, давай займемся сексом». И Хоффман решил испробовать это при первой же представившейся возможности, естественно, он получил пощёчину.
Ниоб развернулась и залепила мне оплеуху.
— Ты чего?
— Я заранее. Можешь не заканчивать. Я замужняя женщина и не сплю со всеми подряд. Я порядочная женщина.
— Что ты так рассвирепела?
— Я не сплю со всеми подряд и это правильно.
— Правильно-то правильно. А зачем лупить меня по лицу?
— Извини. — Ниоб быстро отвернулась.
Ниоб не хотела, но я всё же повернул её к себе, девушка тяжело дышала — так дышат после драки или перед поцелуем.
— Мы говорили о заповедях.
— Нет, не говорили. Мы думали о них и знали, что и другой думает.
— Пожалуйста, не думай, что ты можешь читать мои мысли. Ты и представить себе не можешь, во что ты можешь вляпаться.
— Ну почему же. Могу.
— Нет, нет не можешь. Я тебя предупредила, Дэвид. Ты даже представить себе не можешь, в какое дерьмо ты можешь вляпаться.
— Ты же можешь читать мои мысли, да?
— Не знаю. Может быть, и могу, не знаю.
— Но ты дала мне пощёчину. Слушай, что я тебе сейчас скажу.