Я, еще размышляя о словах дяди, обратился к внутреннему источнику и выпустил свой Плевок из руки в небо.
- О, как! – немного удивился дядя, - огонь вспомнил, но форма поменялась. Ты ж раньше огнешар небольшой метал в цель, а сейчас – вроде как струя огня, но на короткое расстояние…А ну, сможешь еще раз, только в дерево нацелить струю?
Оставалось надеяться, что изменение формы проявления магии не является чем-то предосудительным ни для Тудора, ни для окружающих. Я подошел поближе к молодой сосне, диаметром ствола сантиметров на пятнадцать, «прицелился» ладонью и «плюнул» огнем по цели, продержав напор пару секунд. То ли температура плазмы была достаточно высокой, то ли у струи был кумулятивный эффект, но кроме воспламенения ствола я умудрился еще и прожечь в нем дырку с кулак. Сосна такого издевательства естественно не выдержала и с треском завалилась почти в мою сторону. Даже отпрыгнуть пришлось, чтобы ветками не задело.
- Это как, б…? – услышал я дядин возглас за своей спиной.
Глава 3. Мир, в котором я живу
Вот уже неделю мы плелись нашим тележно-верховым отрядом по унылым проселочным дорогам к дядиному замку – Южной Пади. Тудор рассказывал, что можно было бы сделать крюк и проехать большую часть пути по так называемой имперской дороге. Она была поровнее; местами, около городов и замков, даже с мощением или с отсыпкой каменной крошкой; попадающимися дорожными трактирами – и заняла бы примерно столько же времени, притом с большим комфортом для путешественников. Но дядя держал в уме странности с моим фактически похищением из темницы Уртира и решил, что чем меньше возможных встреч по пути, тем безопаснее.
Из отряда в дюжину бойцов, которых барон привел к башне Онория на спасение своего племянника, сейчас с нами ехало шестеро – рядовые егеря и рыцарь Гейдрих ги Теорн, лейтенант баронской дружины. «Ги», а не «гран» - поскольку дворянство его было ненаследуемым, а только личным, как разъяснял мне дядя.
Тела же павших солдат были сразу сожжены выжившими у башни, останки после ритуальной кремации - преданы земле. Я тогда валялся в обмороке и отдать последние почести спасителям Артона, а теперь – меня, не мог физически.
Тудор пояснил мне, что огненные похороны – традиция, вызванная несказочностью поднимающихся мертвецов, а точнее – по-местному – немертвых. Последние лет сто - это не было частым явлением, но раньше было серьезной проблемой.Мертвецы могли подняться из могилок как стихийно (экология плохая, как я понял), так и при помощи местных специалистов – некромантов. Последних за такие навыки ни власти, ни коллеги-маги, ни народ активно не любили и всячески ущемляли, кто как мог. В основном - до смерти.
Оставшихся дружинников барона я по дороге постепенно подлечивал, стараясь не исчерпывать свой резерв под ноль – до обморока. Тудор просветил, что регулярное опустошение внутреннего источника – развивает у мага его объем, но частый уход «в минус» может привести к выгоранию источника и как бы не навсегда.
В основном, приходилось убирать гематомы, трещины в ребрах, загноение открытых ран – с этим всем неплохо справлялось мое малое восстановление от концепта Целостности. Мои санитарные успехи были оценены дядиными вояками и их отношение ко мне потеплело. Нет, не то чтобы рядовые-простолюдины могли себе позволить высказать свое «фе» племяннику их лорда даже взглядом. Типа, ты тут, золотой мальчик, по пьяни влетел в дерьмо, а мы половину отряда за твою задницу положили. Но что-то такое подобное и не высказанное я буквально чувствовал – в первый день, так точно. За такую «чувствительную» эмпатию я подозревал Средоточие, но уверенности, что «виноват» именно этот Концепт, почему-то не было.
Но мое активное участие в поправке здоровья ветеранов, ровное к ним отношение без спеси в личных разговорах – подняли мою репутацию в плюс. Барон к своей дружине и сам относился пусть строго, но с заботой. Этакий Гай Юлий Цезарь и его легионеры-ветераны, с которыми прошли вместе огонь и воду и каждый из которых стоит трех, а то и пяти новобранцев.
Артон-то, по оговоркам Тудора, иногда себе позволял «взбрыки» в поведении и мог где-то заносчивость и резкость проявить. Ну да, подростковый гормональный фон – это такая себе граната без чеки. Я и сам в последние дни замечал за собой избыточную эмоциональность, даже за рамками необычности событий. Так-то дома за девяносто лет к столетию уже подходил, а тут эмоциональные качели какие-то. Надо бы повнимательнее за собой следить.
***
Из бесед с Тудором я уже выяснил для себя, что нынешним обитателям мира Лагос было известно два материка – Ханлад и Унланд, на последнем из которых я теперь и обретался. Из общепринятой версии местной истории выходило, что когда-то, до тысячи лет назад, существовала Старая Империя, которая владела если и не всем известным миром, то большей его частью. Деревья тогда были, знамо дело, выше, девушки давали чаще, а маги были круты как вареные яйца.
Но слишком сладким стал кисель в реках или слишком пенным пиво. И устроили эти древние гиганты духа и магии не то междоусобицу, не то Перестройку. А поскольку крутость их была на уровне легендарной, то в ходе разборок уходили под воду острова, плавились горы, а от остаточных эманаций магии на местах боев появлялись разнообразные мутанты-квазимоды. Мутанты эти тоже добра не добавляли, а еще и размножаться научились. Хотя, как по мне, наука эта не особо хитрая.
Закончилось это без малого чуть ли не полным исчезновением цивилизации вместе с таким активным человечеством. Но Старая империя закончилась прямо совсем. А на не расплавленных до конца Ханладе и Унланде размножились остатки людей из провинциальных имперских окраин и начали новое государственное строительство.
Хронология здесь, как и на Земле, была скорее искусством, чем наукой, поэтому сколько реально лет прошло от Катаклизма можно было только гадать. Хоть какие-то архивы вроде подтверждали лет триста новейшей истории и все.
Ввиду общего происхождения – языки народов Лагоса были довольно схожими между собой. На Унланде – житель Азалии мог с легким напряжением понимать общий смысл из медленной речи уроженца Фарлунга. Отличались отдельные слова и произношение. Основа письменности была единой – ну, там по паре символов дополнительных под особенности каждого языка. А вот ханладцев без переводчика уже понять было нельзя. Да и письменность их была вроде и из того же корня, но поменялась сильнее. Как японцы – вроде заимствовали китайские иероглифы, но еще и пару азбук добавили своих – основа одна, но понять друг друга невозможно.
Климат Унланда был мягким – сравнимо, наверное, с Италией – зима, вроде, и есть, но снег не всегда и не везде. Ханлад был еще пожарче – как север Африки. Размерами оба материка были схожи с Австралией – до 3000 километров по самым удаленным точкам суши. На севере от материков были достаточно крупные три острова – Скалле, Тюлений и Бер. Там уже климат был ближе к Скандинавии или нашему европейскому северу.
К югу от Ханлада еще один крупный остров – Трезубец. Этнографические и прочие экскурсии туда не задались – по вине слегка мутировавшего и озлобленного этим населения.
Остров Бер, кстати, был прародиной для нашего с Тудором рода. Этим объяснялись и мои медно-рыжие и дядины каштановые волосы. Беры или беряне в большинстве своем радовали солнышко волосами всех оттенков рыжего цвета. А появились Беры в баронских марках, когда королевство Азалия собирало авантюристов и вольных наемников откуда только можно, чтобы отвоевать у мутантов северо-восток Унланда. И было это лет двести назад.
Отвоевали не до конца – лес Тотваал до сих пор чаще именовали Черным. Мутантов, кстати, именовали темными тварями. Ну, это биология как наука у ребят в загоне пока. Вот в нашем мире им бы и защиту как родственному биовиду организовали и парламентские права. А тут люди темные и не грамотные – сколько раз увидишь тварь, столько раз и убей!
Мутировали, кстати, и люди, и животные. Но человеков с неправильным количеством конечностей или богопротивной диетой в форме людоедства - прикопали первыми, как самых опасных из-за разумности.