На хлопок аппарации подельники насторожились, но сделать ничего не успели: хозяева, которых они никак не ожидали увидеть, выскочили почти мгновенно. И не одни. Ирма еле успела выставить щит, хотя они у нее недавно только начали получаться.
Первым сорвался Ветер, увидев, как женщина в ночной рубашке, выскочившая из-за двери, целится палочкой в Кей.
— Экспульсо!
Женский крик стал стартом настоящей бойни. Ирма, чей инстинкт самосохранения всегда был на высоте, попятилась, но женщина бросила на нее что-то непонятное, такое, что она едва могла дышать. И никакой щит не помог, словно и не было его вовсе. Воздух, скорее на воздух! Она наконец смогла повернуться и побежала.
За спиной оставались крики, взрывы, товарищи… Товарищи? Любой из них знал, что в такие моменты каждый сам за себя. Объединить их для защиты мог только Бадж, если бы начал командовать. Но его не было… Не было?
Ирма стучала зубами на крыше, не в состоянии двигаться и даже шевельнуться. Какая же странная дрянь в нее попала? Даже дрожать не получалось — тело почти окаменело. И это при том, что сверху щедро сыпал мокрый снег. Она не просидит так долго: просто замерзнет насмерть. Палочка давно выпала из непослушных, переставших сгибаться пальцев, а невербально она тоже уже ничего наколдовать не могла, постепенно ощущая, как становятся чужими губы, щеки, язык…
Эльфийская магия, делающая ее невидимкой, оказалась тоже опасной.
Заледеневшее, почти каменное тело обнаружили авроры, осматривая дом на применение непростительных заклятий.
— Вот это да…
— Чем это она закрылась? Похоже не артефакт.
— Обыщи.
— Может, сначала в дом? Холодно.
— Ты кого жалеешь, ее или себя? — равнодушный голос доносился словно издалека.
— Нас.
— Ну, давай. Левикорпус.
Комментарий к 5. Воровка
Нет логики в поступках Ирмы, не ищите особо. По крайней мере с теми, кто ей слишком дорог, ее просто выносит…
Ошибки и опечатки, пожалуйста, в ПБ.
И спасибо всем за отзывы. Осталась одна трудная часть, последняя, а потом все будет к лучшему… Хотя, если вы заметили, у Ирмы случается, что и худшее становится лучшим. Впрочем, и наоборот тоже. Жизнь… И спасибо вам за отзывы - это такая важная поддержка для меня, особенно когда у героини неприятности. Привязалась я к ней…
========== 6. Осужденная ==========
— Как отчитываться будем? Кроме этой соплюшки у нас никого не осталось.
— Ну, и что ты предлагаешь?
— Все равно кому-то придется отвечать за всю банду.
— Неужели мы все-таки действительно ликвидировали Теней?
— Майсон хорошо покопался в мозгах у девчонки. Он уверен, что это они.
— Тогда сидеть ей до старости.
— Это вряд ли. Больше пяти-шести не дадут, на ней самой крови нет.
— Совсем молодая. Надо будет по приговору оставить ей верхний ярус. Ну, условия нормальные обговорить, чтоб вышла живая.
— С каких пор ты такой сердобольный?
— Да посмотри, она совсем ребенок еще! А если ее заставляли? Не хочу я грех на душу брать.
— А если нет? Выйдет через пять лет и обчистит твой дом.
— Разучится. Чтобы делать то, что она, надо все время тренироваться.
— На запорах камеры?
— А это ты хорошо заметил… Так, пишем…
«Азкабан, верхний ярус, дементоров не допускать, условия содержания А-плюс… А плюс два, пусть хоть поест, кожа да кости… Запоры камеры — магическая ковка».
Так и была решена участь последней оставшейся в живых Тени.
Только через год она узнает, что в том особняке Ветер убил гостя, молодого аврора. А его юная жена, точнее, вдова, сорвалась так, что снесло половину здания, и ни один человек не ушел. Погибли все: и гости, званые и незваные, и хозяева. И кто-то должен был за это ответить. И было решено, что она все это спровоцировала. Спас ее один из допрашивающих, тот, который просто молчал и смотрел. Легилимент. Ей дали семь. Вместо пятидесяти…
***
Ирма не помнила, как и куда ее транспортировали. Холод, вливаемые в нее зелья, глаза напротив, которые хотелось поскорей забыть, адская головная боль, снова холод, и так по кругу, пока сознание оставалось с ней. Очнулась она в небольшой комнате с каменными стенами, немного сыроватой, но… в жизни бывало и хуже. Почему-то это она помнила, хотя далеко не сразу осознала, кто она. Память и сознание возвращались трудно, рывками.
Мятое одеяло, под которым она лежала, было довольно тонким, но согревало хорошо. В углу, закрытом ширмой, она обнаружила что-то вроде туалета с умывальней: ведро с водой и каменное корыто с отверстием посередине. Быстро сделав все дела и умывшись, она продолжила рассматривать свое жилище.
Высокие стены, а наверху небольшое окно, узкое, едва с ладонь, и длинное. Недолго думая, девочка взлетела по отвесной каменной кладке и выглянула в него.
— Ах! — В темных глазах зажегся восторг.
Она буквально прилипла к щели, рассматривая огромное небо с плывущими по нему облаками, отражающимися внизу, на морской глади разорванными белыми силуэтами. Море и небо. Солнце и облака. Невероятно красиво!
Устав любоваться, Ирма спустилась вниз и подошла к двери-решетке. Та, казалось, сливалась со стеной…
“Это же тюрьма”, — поняла девочка и закричала.
Но никто не отозвался.
Камера. Пустой коридор. И никого.
А как же спросить?
Вода и вполне приемлемая пища сами появлялись на столе. Сменная одежда — на спинке кровати, раз в неделю. Пища, если не съесть, исчезала через некоторое время, не оставляя в тарелках следа. Если тарелки убрать под стол, перенести на кровать, поставить у двери — еда все равно появлялась в них. Через десяток дней, которые Ирма наконец догадалась отмечать черточками на стене, она поняла, что это — навсегда. Страшно не было. Только очень холодно внутри.
Скоро стали чудиться люди, сидящие возле кровати, проходящие мимо решетки двери, возникающие в углах, и она поняла, что с ней происходит что-то не то. Ей, всегда любившей одиночество, теперь страшно не хватало людей. Хотя бы кого-нибудь. Каким-то внутренним чутьем девочка поняла, что добром это не кончится. И начала вспоминать. Петь песенки. Рисовать узоры черенком ложки на стене. Скоро они покрылись несколькими рунными «алфавитами».
Пробовала колдовать, естественно, ничего не получалось. Лазала по стенкам. Смотрела на море и небо. А потом начала сочинять, и чаще всего получалось что-то рифмованное. Строчки убегали, как сквозь пальцы песок. И она начала дарить их чайкам, разговаривать с самой собой, с кроватью, столом, табуретом. И с теми, кто был в ее воспоминаниях.
Они все больше приходили во сне, так что девочка стала спать все дольше и дольше, потому, что там у нее была хотя бы иллюзия жизни. А еще ей начали сниться книги. Сначала мамины тетрадки — так, как будто их можно было взять в руки, вот только рук у нее во сне не было. Но оказалось, это не страшно: стоило хорошо попросить, и страница переворачивалась.