Боб ни дня не пропустил в школе и выполнял все, что от него требовали, но ему не верилось, что это важное дело. Порой в школе случалось что-то забавное или занимательное, поскольку дети часто сразу и забавны, и занимательны, но куда чаще, и даже чаще всего, считал Боб, ничего подобного там не происходило.
Всю неделю он с нетерпением ждал выходных, по субботам вставал рано, готовил себе завтрак, подхватывал свой готовый к побегу рюкзак (чистые носки и трусы, пижама, роман, зубная щетка, расческа и все его сбережения, двадцать один доллар), спускался с холма, переходил по Бродвейскому мосту реку и шел к железнодорожному вокзалу. “В дорогу поездом!” – гласила неоновая реклама, и Боб находил этот призыв здравым.
Ему нравилось сидеть в главном зале на длинной деревянной скамье, наблюдать за вокзальной суетой, за сюжетами, которые разыгрывались вокруг, за прибытием и отправкой солдат, за расставаниями в слезах и за любовными встречами. Ему нравилось, как поезда подъезжали к станции, шипя и бормоча, будто кто-то погружается в горячую ванну. Ему нравилось, как щелкали буквы на табло прибытия и отправления. Не было такого города, в который он хотел бы сбежать, – ни в Бейкерсфилд, штат Калифорния, ни в Гринвилл, штат Миссисипи, ни в Абилин, штат Техас, ни в Гэллап, штат Нью-Мексико; но ему нравились названия мест, и волновала мысль, что эти места существуют на самом деле, что люди, садящиеся в поезда, скоро будут дышать тамошним воздухом.
После нескольких выходных, проведенных в главном зале, Боб осмелел и начал осматривать поезда внутри, пока они стояли на станции. Было приятно быть в движении подобно многим другим, идти по проходу, протискиваясь мимо мужчин и женщин, в то время как те рассаживались или укладывали свой багаж на верхние полки. “Прошу прощенья, – нравилось говорить ему, – извините, пожалуйста”. Пройдя все вагоны до последнего или заслышав с перрона клич “Посадка заканчивается!”, он выходил из поезда и возвращался на длинную деревянную скамью или же через мост брел обратно домой с тем, чтобы, проснувшись наутро, заново перебрать в уме свои вчерашние впечатления.
Однажды в мае Боб в пятницу, придя из школы, увидел, что мать расхаживает по гостиной, курит и пьет коктейль, лицо ее сильно накрашено, волосы в бигудях, а до хруста новое платье перекинуто через спинку дивана. Она объяснила Бобу, что вечером устраивает, как она выразилась, “прием” и что Бобу придется переночевать сегодня у ее сослуживицы, на другом конце города.
– У нее мальчик примерно твоего возраста. Его зовут Рори, и, похоже, он славный парень, я уверена, вы подружитесь и хорошо проведете время.
Боб прежде никогда еще ни у кого не ночевал, ему страшно этого не хотелось, и он принялся упрашивать мать, выдвигая условия: всю ночь он просидит в своей комнате; он не издаст ни звука; никто из тех, кто приглашен на этот “прием”, даже не почует, что он вообще там есть. Но мать отвечала отказом, и тон у нее был непреклонный. Она приказала ему собрать сумку, и Боб, забрав в своей комнате тот самый рюкзак для побега, первым вышел из дома и сел в машину. Вскоре и мать появилась в розовой прозрачной косынке поверх бигудей, что-то сама себе говоря и поматывая указательным пальцем с красным ногтем, на котором болтались ключи. Пока они ехали через город, она попыталась подбодрить Боба воспоминаниями о ночевках своей юности: игры, в которые они играли с подружками, приступы безумного смеха и то, как они пытались всю ночь не уснуть, и никогда это у них не получалось.
– Может, вы с Рори все же пройдете эту дистанцию, а? Проболтаете до рассвета.
Мать была как на иголках, перебивала сама себя, то и дело поглядывала на часы, курила без остановки и нервно стряхивала пепел в окно. Боб сидел молча, приговоренный на пути к виселице.
– Не заставляй меня чувствовать себя виноватой, – не выдержала его молчания мать.
– Я и не заставляю.
– Нет, заставляешь.
– Нет, специально – нет.
– Я хочу. Чтобы ты. Повеселился. Хоть раз в жизни. Ты меня понимаешь? – сдавленным от досады голосом сказала она.
Вскоре они притормозили перед небольшим домом с заросшей лужайкой и кучкой кривого сучья на подъездной дорожке.
– У меня нет времени зайти поздороваться, – произнесла мать, – но тебя ждут, так что просто пойди туда и постучись в дверь, ладно?